* Научиться драть. И драть весь день. И даже ночью проснуться и немного подрать кого-нить.
* Когда раздают конфеты, подбежать и отодрать первым. И потом ещё отодрать последним.
* Уже посинеть от холода, а всё равно драть.
* Думать о том, как полетишь с одной девочкой в космос драть её всю жизнь.
* Отодрать все корзины и бидоны, и проклятую землянику.
* Отодрать папу в лесу за кусок хлеба, покапать не него воды их фляжки, а сверху посыпать сахаром.
* Когда родители разрешают музыкальную школу отодрать.

Свет. Свет пробился в глаза. Здесь свет. И асфальт. Точно. Никудышный асфальт. Песка много. Всегда теперь так. Дороги рассыпаются, буквально. А лежит ровно. Родж провел ладонью по полу. Песок покалывал онемевшую руку. Ай. Мурашки по телу. Замерз я совсем. Он сел, согнув ноги и прижав колени к груди. Обхватил себя руками. Это ничего, пройдет. Спящий человек всегда замерзает. Кровь застаивается. Сердце работает медленно. Сейчас посижу, погреюсь и приду в себя. Что-то я совсем расклеился. Свет. Откуда свет? Это не солнце. Солнечный свет другой. Яркий, теплый. Да, теплый. А этот везде, со всех сторон. Как больно глазам смотреть на этот свет. Он сверху. Белый, холодный свет. Родж потер ладони, подышал на них и прижал к щекам. А лицо прям горит. Наверное, я красный как рак. Тепло рукам. Сейчас глаза привыкнут к свету. Долго я, наверное, все-таки спал. Как же здесь легко дышится. В тишине слышно это легкое, ровное дыхание. Вдох - выдох, вдох - выдох. Он поднял глаза, запрокинув голову назад. В глазах потемнело. Это дело нескольких секунд, сейчас пройдет. Да. Полосы. Светящиеся полосы. Весь потолок в светящихся трубках. Очень ярко. Это неоновые лампы. Зачем так много? Слишком светло. Или мне так кажется? Глаза все еще не привыкли к свету. Какая-то мысль пыталась пробиться к сознанию, но все ускальзывала. Родж закрыл глаза. Зебра. Обычная пешеходная зебра. Это как пешеходный переход: темная полоса, светлая, темная полоса, светлая. Нет, не то. Надо встать, попрыгать что ли? Мучительно холодно. Он оперся ладонями о пол, встал на корточки и упал на колени. Крупные крупицы песка впились сквозь брюки в его колени. Больно. Да не так уж и больно. Бывало и хуже. Да что же это меня качает? Или неужто я спал так долго. Да нет. Это все от холода. Ноги не слушаются. Он снова потер друг об друга ладони. Отлично. Это уже кое-что. Он поправил упавшие на глаза волосы и снова попытался встать. Да. Он выпрямился. Что-то хрустнуло в спине. Это ерунда. Сколько же я спал? Верно сутки, а то и больше. Он прислушался к позывам желудка. Да нет, и есть не хочу особенно. Он попытался представить себе горячее блюдо. Жареная индейка, тушеная фасоль. Лук. Да нет же. Совершенно не хочу есть.

Теплее. Заметно теплее. Чувствую свои ноги. Родж поднял глаза, и взгляд его уперся в стену. До нее буквально два шага. Тяжело передвигая закоченевшие ноги, он сделал шаг и уперся ладонями в стену. Теплая. Теплая стена. Верно там в стене трубы горячие. Оттого и теплая. С глаз почти пропал туман. Она скользкая какая-то. Сухая, теплая. По телу прошли мурашки. Это кафель. Желтая плитка, голубая, желтая, голубая. Как в шахматах. Большая шахматная доска. А кафель хорошо лежит. Не то, что асфальт. Старались делали. Ровно. Желтая, голубая, желтая, голубая. Машинально Родж повел глазами вверх, перепрыгивая взглядом по желтым плиткам. Неужели этот шахматный порядок не нарушится. Нет. Все четко. Взгляд дошел до потолка, и в глаза вновь ударил свет. Тут невысоко. Метра три, или четыре. Побелен что ли потолок? Да нет. Просто плита бетонная. Широкая. И лампы на ней. Как же часто! Это ж сколько энергии надо, так жечь. Разоришься. Только почему-то не гудят они. Помню раз в госпитале в палате лежал. Так там тоже лампы, лампы. Только как гудели они – спать невозможно. А этих много так, а ведь тишина. Он снова прислушался. Тихо. Дыхание ровное, редкое. Родж обернулся. Да. Та же стена. Кафель. Желтая, голубая, желтая, голубая. Глазам больше не больно. Ноги только никак не отойдут. Холодно все-таки. Нужно пройтись немного. Медленно.

Двадцать пять. Двадцать пять шагов. Надо же. Мой возраст. Роджер Даллас. Год рождения 20.. Холост. Двадцать пять. Снова передо мной стена. Что это? Это жизнь. Двадцать пять лет – двадцать пять шагов. Рождение – смерть. Смерть? Желтая, голубая, желтая, голубая. Слишком просто. Я видел и интересней. Взять хотя бы тот госпиталь чертов. Там целая картина на стене была. Можно было битый час смотреть. Живая такая картина. Казалось даже, будто она объемная. Да ее нужно в галереях показывать, а она… Стена палаты в госпитале. Ветер трепал волосы. Ветер. Откуда ветер? Внезапно в сознании всплыли строки школьного учебника. Ветер – перемещение воздушных масс из зон высокого атмосферного давления в зоны более низкого давления. Кто-то забыл закрыть окно. Ветер холодный. На дворе июнь месяц, а ветер что-то уж больно холодный. Закройте же окно, мне холодно! Машинально он повернул голову, и взгляд его провалился в бесконечность.

Желтая, голубая, желтая, голубая. Да должен же нарушиться этот порядок, черт возьми. Знаю я этих мастеров. Бывало идем с матерью по проспекту, а тротуар там выложен плитками. И я, мальчишка, вечно прыгал только по красным. Вправо, влево. Как шахматы. И вот разгонишься так, запрыгаешься, а тут бац, и не соблюден порядок. Нога попадает на желтую плитку. Ну неужели нельзя не ошибиться даже в таком простом деле. Верно никто об этом особо никогда и не думал. Тоннель. Автомобильный тоннель. Асфальт, кафельные стены, лампы. Ветер гуляет. Тихо. Родж оглянулся по сторонам. Это обычный автомобильный тоннель. Одна полоса туда, другая обратно. Белая прерывистая линия. Если смотреть вправо, то тоннель медленно, но верно уходит вправо. Если смотреть влево, то тоннель уходит влево. Это какой-то очень долгий и затяжной поворот. Тем не менее, конца его не видно. Родж видел такие тоннели раньше. Они обычно проходят под большими горными массивами, когда дорога в обход заняла бы слишком много времени. Эти тоннели обычно темные, сырые, в них вечно какой-нибудь затхлый воздух. Этот был на удивление чист. Рожда сразу поразило, что в тоннеле очень светло. Подумать только, но все лампы исправно горят. Верно только построили. Асфальт совсем новый, хотя и дрянной асфальт. Будто здесь и не ездил еще никто. Не открыт он еще что ли? Или не достроен? Будто только построили его. Ладно, надо выбираться отсюда.

Вопрос. И тут его передернуло. Куда идти? У тоннеля два выхода. По крайней мере, не меньше двух. Да. Но в конце концов он ведь не бесконечен. Вопрос "куда идти?" в конечном счете имеет один ответ: любой из путей приведет тебя к выходу. Вопрос лишь в том, какой из двух путей короче, и, соответственно быстрей приведет к цели. Надо положиться на здравый смысл. Родж хорошенько присмотрелся к двум бесконечностям. Ни одна не предвещала быстрого окончания пути. Так. Нужно искать другие критерии выбора. Вот к примеру ветер. Перемещение воздушных масс из зон… Так куда же мне надо? В зону высокого атмосферного давления, или низкого. Нет. Глупость все это. Нечего терять время на глупые размышления. Бежать. В конечном счете всего один ответ... Он рванул. Стук ботинок отражался от стен и потолка. Тоннель наполнился звуком. Этот стук звучал со всех сторон и уходил вдаль. Родж остановился. Встал как вкопанный, намертво пораженный своим же топотом. Уже не было той тишины, в которой можно было услышать биение сердца. Грохот стоял со всех сторон. Стоп. Спокойно. Не надо бежать. Медленно. Он сделал шаг. Шум прекратился. Родж опять очутился в полной тишине.

Он шел уже с четверть часа, периодически пристально вглядываясь в уходящую от него глубину. Желтая, голубая, желтая, голубая. Черт, как все правильно. Снова ни одной погасшей лампы, теплые стены, и, казалось, он не двинулся даже с места. Бесконечный цикл. Эта мысль пугала его. Что если это бесконечный цикл. Кольцо. Тоннель имеет два выхода. Не меньше двух, черт возьми. Но что если соединить эти два выхода. Лицом к лицу. Глупость. Кто будет строить такой тоннель. Зачем он такой, к черту, нужен. Ведь тогда у него нет выхода. К чему? Откуда и куда ведет этот тоннель? Если нет выхода, тогда движение по нему окажется бесполезным. Стой на месте, потому что твое движение приведет только к потере энергии, и не даст никакого результата. Энергия. Черт, ведь кто-то же оплатил этот банкет. Одних ламп сколько наделали. Нет. Это конечный цикл. Нужно только пройти по нему заданное количество раз.

Родж сел. Прижался спиной к стене. Тепло. Желтая, голубая, желтая, голубая. Он закрыл глаза. Мучительно хотелось проснуться. Опять то же самое. Я ущипну себя, ущипну. Он со всей силы впился пальцами себе в ногу. Больно. Он открыл глаза. Надо идти. Пройти заданное количество раз. Кем заданное? Строителями, создателями, чертом, черт возьми. Как будто кто-то просто наделал этих дубликатов – желтая, голубая, и завернул в кольцо. Все такое строгое, точное и ровное в этом математическом мире. Прислушаться к здравому смыслу? Что он говорит. Деньги. Да, деньги. Кому придет в голову тратить уйму денег на создание и поддержание такого бессмысленного творения, как бесконечный тоннель? Выход есть. Причем никак не меньше двух. Его охватил ужас. Черт, куда я шел? В этом однообразном безумии я потерял дорогу. Стоп. Тоннель уходил вправо. Идти снова вправо? Конечно! Ведь идти обратно вдвойне глупей. С другой стороны, быть может путь изначально был неверен. Что если я сразу бы свернул налево, то уже оказался бы у выхода. Я опять пришел к тому, с чего начал. Случай. Можно ли полагаться на случай в нашей жизни. Одни говорят, что судьба человека предопределена, и свернуть с созданного пути невозможно никоим образом. Да нет же. Опять глупость. Сколько раз в жизни я полагался на случай. Ведь никакая сила не может заставить монету лечь не той стороной, какой говорят ей законы физики, а другой. Ага, вот и загвоздочка вышла. А что если судьба подсказывает присвоить то или иное решение стороне монетки. Вот положим, загадаю я орел налево, решка направо. С чего это я взял? Глупость. Считаю я слева направо? Правильно. И говорят обычно сначала орел, а потом решка. Нет тут судьбы. Все расставлено с математической точностью. А вот возьму я, и поменяю решение. Опять судьба скажете? А я отвечу – нет, принцип. Опять ерундой занимаюсь. Брошу, и дело с концом. Орел налево, решка направо. С математической точностью. Иного решения нет. Он резко встал и запустил руку в карман. Есть.

Звон отразился от стен и ушел вдаль. Решка. Стало быть направо мне дорога. Снова потянулись стены, лампы, асфальт. Желтая, голубая, желтая, голубая. Родж давно уже потерял счет шагам. Он мог идти с закрытыми глазами. Какая разница. Ведь вокруг ничего нового. Все тот же тоннель. Секция за секцией. И тут его затрясло. Он в ужасе попятился назад, споткнулся и упал на колени. Боль ударила во все его тело. Все еще не веря своим глазам, он пополз вперед. Он чувствовал, как стирает кожу с колен. Сбивает в кровь руки об острый асфальт. Его взгляд прикован к ней. Его монета. Орел. Теперь он уже четко видел это. Нет. Он сел и обхватил голову руками. Стоп. Конечно, это не моя монета. Как не моя? Тогда чья же? Это чья-то шутка. Неимоверно злая и жестокая шутка. Бесконечный цикл. Заданное число раз. Стало быть, минус один. А сколько еще? Да нет же, это не моя монета. Моя осталась лежать там. Решка. Или не решка? Или, как это там, вдвойне глупей идти налево? Так может здравый смысл спутал зрение. Желание двигаться направо затмило рассудок и страшное желание увидеть решку… Моя монета. Теперь я не уверен ни в чем, но это моя монета. Минус один. Черт. Где же правила этой игры? Игра окончена, услышал он металлический голос. Экран погас, и появилась надпись. Игра окончена. Родж снял шлем. Действие галлюциногена закончилось. Пора было возвращаться в реальный мир.

20.09.1999

После 10 дней, проведенных в открытом космосе, практически все организмы были иссушены, но на борту космического аппарата тихоходки вернулись к нормальному состоянию. Большинство животных, подвергшихся облучению ультрафиолетом с длиной волны 315-380 нм, выжили и оказались способны к воспроизводству. Однако ультрафиолетовое облучение с длиной волны 280-315 нм оказало критическое воздействие, лишь 10-15% процентов животных третьей группы выжили спустя некоторое время. Тем не менее, выжившие смогли дать нормальное потомство.

Каким образом организмам удалось выжить в условиях открытого космоса, ученым пока неизвестно. Биолог из Калифорнийского университета Джеймс Клегг предположил, что тихоходки способны восстанавливать поврежденную структуру ДНК. Исследователи надеются, что, поняв суть уникальных способностей этих животных, они смогут разработать лучшую защиту для космонавтов.

Источник: http://science.compulenta.ru/369272/