А потом Славик влюбился. Танечка с брекетами на зубах, с темным пушком на руках, обладательница самого тонкого голоса в компании, Танечка, которая была самым мощным менеджером по продажам в нашей компании, стала его богиней. Славик был и жалок и велик в своей любви.

С половины девятого утра он ждал на остановке, чтобы доехать до работы в одном троллейбусе с ней. Он договорился с официантками в нашем кафе, и Тане за обедом всегда доставался лучший столик у окна. Долгое время Танечке никак не удавалось справиться с особо упрямым клиентом. Славик раздобыл адрес клиента и поехал к нему домой. Он появился на пороге с двумя бутылками водки в рюкзаке и робкой улыбкой, за которой пряталась твердая решимость. Наутро клиент приехал к Тане с кругами под глазами и подписанным контрактом. На прощание он поцеловал ей руку.

Как-то за обедом Таня обмолвилась подружкам, что ужасно хочется машину.
Славик занял денег у кого только можно. Потом занял у тех, у кого занимать было нельзя. Через неделю Славик попросил Танечку помочь ему в одном небольшом деле и повел ее к нотариусу. Там потрясенная Таня получила генеральную доверенность на почти новый Форд, все документы на машину и ключи. На улице она оправилась и решила было потребовать объяснений, но Славик только показал пальцем на серебристую машину, робко чмокнул Таню в щечку и испарился. Сказать, что Таня была в шоке – значит соврать.

Офис был потрясен. Девки кругами ходили вокруг Славика, мужики тупо курили и плевали мимо урны. Таня весь день собиралась с духом, чтобы наконец подойти к Славику и как-то объясниться. Мешало то, что объясняться ей, в общем, было не в чем. Формально говоря, объясниться должен был Славик. Но он вел себя, как будто ничего не случилось, и к Тане даже не подходил. Как уже говорилось, Славик был дите.

Вечером Славику позвонили люди, у которых он занял денег. Это были как раз те люди, у которых занимать было нельзя. Ему мягко объяснили, что долг красен платежом. Славик простодушно развел руками и предложил дождаться лучших времен. Люди дождались Славика у подъезда. После короткой беседы Славик понял, что ситуация очень похожа на пиздец.

С трудом добравшись до квартиры, Славик стал думать, где бы взять денег.
Из доступных ему вариантов самым надежным было найти клад. Других вариантов просто не было. Его раздумья прервал телефонный звонок. Это была Танечка. Она предлагала посидеть где-нибудь и попить кофе. Сказать, что Славик был рад – значит соврать.

Конечно, Таня была просто заинтригована. Конечно, она нисколько не была влюблена в Славика. Она была всего лишь польщена и удивлена. Конечно, она не считала Славика за мужчину (он и не был мужчиной). Ну и конечно, этой ночью она лишила Славика девственности. Ну и конечно, она влюбилась по уши в это дите.

На следующий день Славик оказался в больнице с ножевыми ранениями.
Танечка примчалась в больницу, поговорила с врачами, потом с ментами, потом позвонила тому самому клиенту, которого для нее завоевал Славик.
Клиент приехал, мрачно выслушал захлебывающуюся от слез Танечку и сотворил маленькое чудо. Он просто позвонил кому-то и сказал, чтобы Славика оставили в покое. И всех делов.

А на свадьбу Славик подарил Танечке весь мир.

неблагодарному занятию я понял как мы недооценивали советскую
промышленность. Плитку пришлось вырубать топором, она отходила с кусками
бетона: короче 4 дня ушло. В ванной на обломанный бетон новая плитка
легла нормально, а вот на кухне повторилась история тридцатилетней
давности — ни один клей для бетона не клеил. Естественно через старых
знакомых попробовали узнать, что же тогда нам такое дали в трехлитровой
банке в засекреченном ремонтном цехе: долго мучались, но когда добрели
до истины, то пошли обтесывать болгаркой полировку стен — в трехлитровой
банке был когда-то клей для вертолетных лопастей, 5 тысяч уе тюбик в
несколько миллиграмм.
Эх, господа, какую мы однако державу просрали, если рядовой инженер мог
потратить на поклейку плитки миллион долларов и этого никто не
заметил...

Через день. Сижу у начальника с бумажками на подпись. Заходит главбухша, начальник орет: «Что, опять?» Главбухша испуганно кивает, начальник орет: "Иди на …. работы невпроворот, сами разбирайтесь. Главбух уходит. Ждет меня за дверью. Я выхожу, она говорит: «Пойдем, опять ставить будешь». С издевкой еще так. Я, тоже с издевкой, говорю: «Я все уже исправил». Она: «Как?» Я: «С компьютера начальника зашел». Она: «Аааа… ну ладно». Уходит расстроенная.

Через N дней я брал отгул. Возвращаюсь. Начальник ко мне, смеется: «Расскажи, что случилось». Я рассказываю всю историю. Иду к главбуху. Она на меня совсем злая. Видимо, надеялась, что я в отгуле не смогу восстановить этот несчастный ярлык. Она стирала его в течение всего рабочего дня, как только он появлялся. Видимо, хотела меня загонять. Проверяю корзину — она чуть ли не сыпется от этих стертых иконок. Поняв, что ее фокус провалился, теперь главбухша придумывает новую пакость. Интересно только, какую. Винды снести, наверное. Если мозгов хватит.

Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым.
Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из- под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, несмотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток парезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты.
Деда трусило от холода, его руки были синего цвета.... его очень трусило, но она стоял на ветру и ждал.
Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу.
Я начал замерзать, а продавщицы все не было.
Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица.
Дед робким шагом двинулся к ней.
Я то же подошел к ней.
Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка.... милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы, - дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали отсюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то.... прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку.... сколько она стоит?- тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, как у деда в глазах стояли слезы...
- Одна, да буду с тобой возиться, алкашня, давай вали от сюдава, - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, -так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня веточку на три рубля,- как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины.
Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,- уже прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась...
- На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана по середине.
Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась по полам и цветы смотрели в землю...На руку деда упала слеза...Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
- Слышишь ты, сука, что же ты, блядь, делаешь? - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком.

Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, а ну подожди, - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты курица, тупая сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, что бы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э.... а...ну...я не знаю,- промямлила продавщица
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Наверное 50 гривен, - сказал продавщица.
Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на продавщицу.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, - сказал я.
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал...
У меня у самого слезы стояли в глазах.
Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку.
Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча.
По дороге я потянул деда в гастроном.
Я купил торт, и бутылку красного вина.
И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй.
У деда хлынули слезы.... они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы.
Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах.

Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и вытирая глаза сделал шаг к выходу.
- Мы...мы...45 лет вместе... она заболела.... я не мог, ее оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...
Я бежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз...