- Дурак. – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. – повелась она – Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой – кивнул он – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. – хихикнула она – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она
- С трудом. – ехидно ответил он – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо. – принял он предложение – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. – выпалил он
- Надо подумать. – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо. – протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. – задумался он – Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? – огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900. – кивнул он – Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. – засмеялся он – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. – засмеялась она – Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. – ответил он – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. – улыбнулся он и умер.

© frumich

В Нью-Йорке запретили слово "негр". Индейцы-чероки запретили неграм быть членами племени. Подадут ли на них в суд - пока неизвестно, с "коренными американцами" это дело не пройдет, хотя в США это модно, подавать в суд по любому поводу. Теперь даже дети делают это с охотой. Особенно страдают учителя в школах, которым скоро запретят вообще хоть как-то оценивать знания подопечных - еще бы, ведь "двойка" может искалечить неокрепшую психику малолетнего оболтуса, предпочитающего курить марихуану и якшаться с угонщиками машин. Нетолерантно и некорректно.

К нам, по счастью, подобная зараза пока не липнет, хотя отдельные уродливые проявления "искомании" есть везде. Вот школьница Маша Шрайбер невзлюбила Дарвина и подала иск на теорию эволюции. Папа, похоже, подучил девушку, как получше и попроще срубить популярности и (в случае успеха) - денег за моральный ущерб и непоправимо искалеченную психику школьницы, которой во сне снятся покрытые уродливой шерстью предки человека. Авось да выгорит дельце. Сумасшедшее время.
Но большинство людей в дикой, нецивилизованной России решает дело привычно. Наступили на ногу? - наступи и ты в ответ, не услышав извинений. Оскорбили - вызови мужика в коридор и по-мужски навешай ему с левой и с правой. Тем более, если оскорбили женщину. А сутяжничать в судах по таким пустякам как-то даже и недостойно. Нет, быть юридически грамотным и уметь отстоять свои законные права - ничего плохого в этом нет. Сразить противника в суде, если его хищные челюсти тянутся к твоей квартире или имуществу, да так сразить, чтоб неповадно было. Но негоже устраивать процесс по делу "о незаконных поцелуях на бульваре".

Кроме политкорректности, иностранцы не перестают радовать "знанием" России и русских. "Тот, кто испытывает истинную любовь к русской культуре, должен взять Путина за рукав пиджака и сказать ему, что чеченцы 300 лет сопротивляются Кремлю. Проди должен прочитать последнюю повесть Толстого, "Хаджи Мурат", где преступления совершает царь Николай, а честь олицетворяет чеченский повстанец", - это недавние слова одного французского философа, Андре Глюксманна. Он же заявил, что поэта Пушкина погубил Кремль, организовав смертельную дуэль. Подсчитав даты и вспомнив историю, я задумался. Измельчал нынче философ. Бандит Хаджи-Мурат, который давал слово не воевать, тут же нарушал слово, пользуясь доверчивостью русских военных, потом, будучи прижат в угол, снова давал и снова нарушал - образец чести для француза.
Бесполезное дело - напоминать Андре Глюксманну, скажем, о генерале Ермолове, которого горцы уважали. Не оценит. Зато горит желанием ткнуть целую страну носом в свою статью, используя все знания о России, почерпнутые из перевода "Войны и мира".

Самыми большими ценителями политкорректности были, мне кажется, большевики, которые в горячке первых дней революции предлагали "границы отменить, собственность упразднить, чины ликвидировать, и запретить особое отношение к женщинам". Вот это по-максимуму, чего мелочиться. Жаль, не удалось, уж они бы развернулись!

Перечитал и понял, что получилось путано и сразу обо всем. Ну и пусть. "Шерстистый век, мохнатые сердца", - как выразился один мой друг.
Кстати... Знакомый пенсионер страшно обиделся, когда я назвал его "человеком с ограниченными физическими...". "Чего болтаешь? - строго сказал он. - Инвалид я и есть! Лучше пусть пенсией не обижают".

Но его мнение борцами за толерантность, увы, не учитывается.

4. Сэмюэль Эл Джексон, «Криминальное чтиво» (1994): Путь благочестивого человека со всех сторон окружен несправедливостью эгоистичных и жестокостью грешных представителей рода человеческого. Благословлен тот, кто во имя милосердия и благожелательности ведет слабых через тьму, ибо он воистину помогает брату своему и ищет загубленных сыновей. Я буду полон праведного гнева и огня мщения тому, кто намеревается отравить и истребить моих братьев. И ты узнаешь, что имя мое Господь, когда я отмщение мое будет возложено на тебя.

5. Майкл Дуглас, «Уолл Стрит» (1976): Дело в том, леди и джентльмены, что жадность, если не сказать иначе, прекрасна. Жадность права. Жадность дает результаты. Жадность разъясняет, проталкивает вас и помогает ощутить этот самый вкус эволюции. Жадность как жажда во всех ее формах – жажда жизни, денег, любви, знаний – и стала двигателем человечества. И Жадность – запомните мои слова – не только спасет Телдер Пейпер, но и всю эту хромую корпорацию под названием США.

6. Питер Финч, «Сеть» (1976): Мне не нужно говорить тебе, что дела идут плохо. Это и так все знают. Каждый сейчас или без работы или живет в страхе ее потерять. Доллар стоит сегодня пять центов, банки лопаются, в каждом магазине под кассой держат ружье, на улицах полно обезумевших придурков, и никто нигде не знает, что делать, и неизвестно, закончится ли это.

7. Эван МакГрегор, «На игле» (1996): Выбирай жизнь. Выбирай работу. Выбирай карьеру. Выбирай семью. Выбирай большие телевизоры, стиральные машины, автомобили, компакт-диск плэйеры, электрические консевные ножи. Выбирай хорошее здоровье, низкий уровень холестерина и стоматологическую страховку. Выбирай стабильные проценты по кредитам. Выбери свой первый дом. Выбирай своих друзей. Выбирай будущее... Выбирай жизнь...

8. Клинт Иствуд, «Грязный Гарри» (1971): Я знаю о чем ты думаешь: пять раз он стрелял или шесть. Честно говоря, в этой суматохе я и сам сбился со счета. Это Магнум-44, самый мощный револьвер в мире. Он может снести тебе башку, тебе надо лишь спросить, повезет или нет. Ну как, урод?

9. Ричард И. Грант «Уизнейл и я» (1987): Каким произведением искусства является мужчина, сколько благородства в разуме, какое бесконечное количество талантов, поистине неземная способность мыслить, как у ангела, как у Бога! Красота мира, идеал всего живого, но в тоже время для меня мужчина – это мрак. Мужчина не восхищает меня, не восхищает женщин, даже женщин…

10. Мел Гибсон, «Храброе сердце» (1995): ты пришел сражаться, как свободный человек, и ты свободен. Что ты станешь делать с этой свободой? Будешь бороться? Сражайся и можешь умереть, беги и будешь жить. Сколько – скажет судьба. А умирая в кровати, столько лет спустя, вам до боли захочется снова обратить все назад, вернуться сюда и крикнуть нашим врагам, что они могут забрать у нас жизнь, но никогда не смогут отобрать нашу свободу!