Но стоит копнуть чуть глубже, и перед нами раскроется грандиозная картина буквально библейских масштабов. Достаточно вспомнить, что в одной лишь Белорусской наступательной операции с советской стороны участвовало 2,4 миллиона человек. Каждого из них следовало трижды в день накормить. Обеспечить формой и снаряжением. Вооружить. Обеспечить бесперебойный подвоз боеприпасов, топлива для авиации и бронетехники, создать налаженные линии эвакуации в тыл раненых и больных. Предусмотреть ещё тысячи всевозможных мелочей, которые в условиях войны мелочами вовсе не являются.

Вся эта армада обрушивается на группу германских армий «Центр», вспарывает оборону и совершает прорыв на глубину. Итогом становится фактическое крушение Восточного фронта на центральном направлении, под угрозу поставлено существование группы армий «Север», освобождены Белоруссия и часть Прибалтики, РККА выходит на линию Керзона и переходит довоенную границу Польши, создавая плацдармы за Вислой. Операция «Багратион» заканчивается полной победой советских войск и общепризнанно считается самым масштабным наступлением Красной армии времён Второй мировой.

Однако политическое руководство Советского Союза сразу же сталкивается с так называемой «польской проблемой» — все мы помним, что Вторая мировая война, исходно являвшаяся «германо-польской», разгорелась именно из-за Польши: выполняя договорные обязательства, Великобритания и Франция объявляют войну Германии в сентябре 1939, вовлекая в конфликт не только обитателей метрополий, но и доминионы с колониями на пространстве от Канады и Алжира до Австралии и Индии…

Давайте же вспомним, какой ценой досталось советскому народу решение «польского вопроса», очередное обострение которого состоялось ровно 70 лет назад, осенью 1944 года..."

Иван выдавил в рот походную водочную бутылку и, погрузившись в свои мысли, зашагал дальше. Два вопроса мучили его уже долгое время: «Что делать?» и «Кто виноват?». И если на второй вопрос ответ был очевиден — во всем были виноваты американцы. То на первый он никак не мог найти ответа. Уйдя полностью в себя, Иван чуть было не столкнулся с проезжавшим мимо велосипедистом-медведем. Покрыв друг друга трехэтажным матом и слегка поборовшись на руках, соперники разошлись по своим делам.

Иван вспомнил о Путине и на душе стало легко и приятно. Он даже попытался улыбнуться, но у него это снова не получилось. Из всех ему знакомых людей, улыбаться умел только Гришка Ковыряйло, но он был наполовину евреем, а наполовину заместителем начальника цеха по вкладыванию третьей матрёшки в четвертую. Иван слегка ему даже завидовал. Когда ему было весело он, щурил свои славянские глаза и поглаживал густую бороду. А вот улыбнуться никак не получалось.

Закурив беломорину, Иван снова подумал о том, что на дворе июль, а снега меньше не становится. Накануне приходили из ЖЭКа на плановый осмотр реактора, сказали, что урановых стержней в этом году придётся нарубить самому. Сергей Сидоров, начальник рудника на соседней улице, пообещал подогнать пару повозок взамен на двадцать автоматов АК. Придётся опять выплавлять их из метеорита, упавшего неподалёку ещё в мае.

Поклонившись памятнику Ленина, Иван, насвистывая Калинку-Малинку, решил станцевать вприсядку. Такое часто с ним бывало, просто русская душа развернулась и так захотелось справедливости… Хоть волком вой! Он обнял березку и заплакал. Где то вдалеке затянул песню гармонист, а Иван стоял и думал: «Да пусть даже мы такие, пускай все о нас думают плохо и нет у нас друзей во всем мире. Пускай! Зато мы русские, и любим свою Матушку Россию так, как никто не любит во всем свете свою страну! И живём, может быть, не богато, зато душа у нас есть! Мы — Русские и с нами Бог! Суворов ещё сказал…»