страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171, 172, 173, 174, 175, 176, 177, 178, 179, 180, 181, 182, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198, 199, 200, 201, 202, 203, 204, 205, 206, 207, 208, 209, 210, 211, 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 221, 222, 223, 224, 225, 226, 227, 228, 229, 230, 231, 232, 233, 234, 235, 236, 237, 238, 239, 240, 241, 242, 243, 244, 245, 246, 247, 248, 249, 250, 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 275, 276, 277, 278, 279, 280, 281, 282, 283, 284, 285, 286, 287, 288, 289, 290, 291, 292, 293, 294, 295, 296, 297, 298, 299, 300, 301, 302, 303, 304, 305, 306, 307, 308, 309, 310, 311, 312, 313, 314, 315, 316, 317, 318, 319, 320, 321, 322, 323, 324, 325, 326, 327, 328, 329, 330, 331, 332, 333, 334, 335, 336, 337, 338, 339, 340, 341, 342, 343, 344, 345, 346, 347, 348, 349, 350, 351, 352, 353, 354, 355, 356, 357, 358, 359, 360, 361, 362, 363, 364, 365, 366, 367, 368, 369, 370, 371, 372, 373, 374, 375, 376, 377, 378, 379, 380, 381, 382, 383, 384, 385, 386, 387, 388, 389, 390, 391, 392
Одностишья Натальи Резник
Поехать согласилась только крыша…
Я всех умней, но это незаметно.
Хотелось бы кому-нибудь хотеться…
Гиппопотам – как много в этом звуке!
Национальность у меня не очень…
Не вас ли стриг безрукий парикмахер?
Хотелось бы чуть-чуть всемирной славы…
Под шубой оказалась не селедка.
Давай я сверху. Хорошо, подушка?
Больной, проснитесь! Вас уже вскрывают.
“Ты действуй. Я посплю,” – сказала совесть.
Пойди приляг. Желательно на рельсы.
Да, я не пью, но я не пью не это.
Всей правде обо мне прошу не верить.
Забудь меня. Сожги мои расписки.
Люблю тебя как брата. Но чужого.
В кровати было весело и шумно…
Контрольный выстрел мало что исправил…
Напрасно я опять геройски гибну…
Два дня не сплю, не ем уже три ночи…
Упал кирпич на голову. К чему бы?
Печальный взгляд… Вы не сексопатолог?
Ну что тебе сказать о логарифмах?..
Бежать за пивом помешали ноги.
Вас прямо не узнать! Несите паспорт.
Страхует жизнь лишь тот, кто не бессмертен!
И все б сбылось!… Но зазвонил будильник.
Кругом такое!.. Хоть иди участвуй.
И выпили немного – три флакона…
Что исправлять! Меня уже родили…
Твои б мозги да к моему диплому!..
Вчера лежу и думаю: “Доколе!..”
Верна троим. Но не предел и это.
Я проверялcя. Вы больны не мною.
Призвание – патологоанатом!
Не опоздай. Во вторник. В десять. В ванной.
На минус 2 кило я похудела.
Как, Брут! И ты… в “Единую Россию”?..
Тефтеля – это вам не фунт изюма!
Не хочешь исповедаться? Расколем!
Я не умру! – Вот план на пятилетку.
Хотелось бы увидеть Вас в одежде…
Люблю стихи. Особенно о сексе.
Не пропустить бы эрогенной зоны!
Вы идиот?! Нет, нет, не отвечайте!..
Я честь отдам, но большего не требуй…
Теперь о вечном. Вечно ты поддатый!
Какая прелесть! Это ваши ноги?
Три раза отдалась. Один – удачно.
Ребенок мой. Хотя подпорчен школой…
При Брежневе и я была невинна…
Вот это вот зарплата?! Не похожа…
Да вы пьяны! Причем который месяц!
Я ухожу! По сокращенью штатов.
Свое еврейство доказал наглядно…
Черт! Мы же не того похоронили!
Хранила верность в силу обстоятельств…
Люблю вас, как евреев Солженицын…
Ну, раз послали в жопу, заходите…
Нет, что вы, я не замуж, я по делу…
Да бросьте: “врач, не врач…” Вы раздевайтесь!
Как вы похожи! Прямо Ленин с Крупской!
Приму-ка я лекарство напоследок…
Хотите пива? Подставляйте водку!
Люблю детей! В хорошем смысле слова.
Я не целуюсь! Это отвлекает.
Какая ночь! Пора предохраняться.
Ты мне знаком. Оденься… Встань… Андрюха!
При слабонервных я не раздеваюсь.
Я замужем. Давно и безответно.
Сегодня дел полно! Во-первых, завтрак…
И в пятый раз… Так я ли всех прекрасней?
А ты-то почему меня не хочешь?
Сударыня!.. (Все. Дальше нецензурно.)
И я, как все, противник конформизма!
Любуйся мной. Правее… Вон оттуда.
Не спи, а то запишут добровольцем.
Когда умру, прошу – без ликованья…
IQ хорош, но мог бы быть трехзначным…
Разделась бы, но люди… и сугробы…
Стремлюсь к бессмертью и пока успешно.
Чего б еще разумного посеять?
Стихи пишу не в стол, а сразу в урну.
Прощай! Пиши. Смешное – публикую.
Лень продолжать. Пусть будет одностишье… УАЗ ДАО
Однажды вечером Водитель Маршрутки пришел в гараж к Истинному Мастеру. Усевшись на табуретку, закурив и откупорив пиво он спросил:
— Моторы наших машин так похожи, детали тормозов взаимозаменяемы, в яме мы проводим одинаковое время. Так почему же тебя называют Истинным Мастером, а меня мудаком?
Мастер посмотрел на него из ямы, отложил литольный шприц, снял перчатку, почесал нос и ответил:
— Я мог бы сказать, что ездящий по маршруту подобен поршню в цилиндре. Как бы далеко не ехала его машина, он все равно остается в пределах рабочего хода. И это было бы правдой.
Я мог бы сказать, что ездящий по маршруту полу слепец — ведь он лишь одним глазом смотрит вперед, а другим только деньги считает — и это тоже было бы правдой.
Я мог бы сказать, что ездящий по маршруту слушает радио шансон, оскверняя тем самым величие Вселенной — и это, несомненно, тоже было бы правдой.
Но Мастер должен отличать многие Правды от единственной Истины!
Сказал он так, надел обратно перчатки и снова взялся за шприц.
— Так в чем же Истина? — взмолился Водитель Маршрутки, — Открой мне ее, о Мастер!
Вздохнул Мастер и ответил:
— Истина же в том, что ты пришел сюда с пивом, но мне не предлагаешь. И кто же ты после этого? (с) Депутат Верховной Рады от «Блока Петра Порошенко» Сергей Каплин заявил, что бывший премьер Украины Арсений Яценюк уехал в Аргентину. Об этом сообщают украинские «Вести».
«По моей информации, Арсений Яценюк улетел в Аргентину. Деловая это поездка, с целью отдыха, или бегство — я не знаю. Когда вернется, тоже не известно», — сообщил парламентарий.
Пресс-секретарь Яценюка Ольга Лаппо в своем Facebook назвала слухи об отъезде бывшего главы кабмина в Южную Америку «весенним обострением», отметив, что у автора этой гипотезы «фантазия на высоте». Президент Украины Петр Порошенко сравнил последствия аварии на Чернобыльской АЭС с «сегодняшней российской агрессией». Об этом он сказал в ходе выступления по случаю годовщины аварии, передает во вторник, 26 апреля, телеканал «112 Украина».
«На историческом пути, по которому шагает украинский народ, чернобыльская трагедия расположилась примерно на полпути от нацистской оккупации к российской агрессии», — заявил Порошенко.
По его словам, Киеву требуются колоссальные ресурсы для преодоления последствий катастрофы на атомной электростанции, однако страна сейчас вынуждена тратить пятую часть бюджета на оборону и безопасность. «Какое странное сплетение различных причинно-следственных связей», — сказал глава государства. Краткий курс немецкого
На утреннем разводе прапорщик Баранов взад-вперёд бегает по казарме и на чём свет стоит кроет японцев вообще и инструкцию к часам Casio в частности.
- Суки узкоглазые! – кричит налитой кровью прапорщик Баранов, тряся часами. – На хер знает скольких языках инструкция, а по-русски – ни слова! Что мне теперь с этими часами делать? В жопу себе засунуть? Вот ведь паскудство какое!
Тут что-то дёрнуло рядового Андрея Топоркова нарушить первую заповедь молодого бойца:
- Разрешите взглянуть, товарищ прапорщик.
- Ну...
- Вот, на английском языке инструкция есть. Я могу перевести.
Первая заповедь молодого бойца гласит – не высовывайся.
Весь строй с любопытством косится на Андрея.
- Ишь ты! – говорит прапорщик Баранов. – Ладно, держи часы и дуй в канцелярию. Я сейчас подойду.
Рота провожает Андрея неодобрительными взглядами: прогнулся, солобон.
Андрей сделал письменный перевод инструкции, настроил прапорщику часы и два часа перед обедом смог поспать на диванчике в канцелярии.
Вечером деды позвали его в каптёрку.
- Ты, значит, языки иностранные знаешь, - сказал, отставив кружку с чаем, замкомвзвода старший сержант Фаитов
- Да так, английский совсем чуть-чуть.
- А немецкий?
- Немецкого не знаю.
- Почему?
Андрей пожал плечами. Что значит «почему»? Потому.
- Придётся выучить.
Андрей вопросительно смотрит на Фаитова.
- Гребенщикова комиссуют, грыжу у него нашли, - поясняет Фаитов, - так что будем учиться, студент.
Гребенщиков считается знатоком немецкого языка.
Деды берут его с собой продавать немцам бензин, гоняют за пивом и водкой, также ночью он смотрит с ними телевидение ГДР и ФРГ и, с грехом пополам, переводит. Рассказывал, что восточные немцы по части комедий, эротики и ужасов значительно опередили западных, но те в свою очередь отличились концертами и боевиками со Шварценеггером и Сталлоне, а также антисоветской серией про Джеймса Бонда.
Телевизионная приставка и комнатная антенна передаются дедами из поколения в поколение.
- Вот тебе словарь, вот самоучитель, - Фаитов вытаскивает откуда-то две растрёпанных книжки, - и вперёд. Через неделю ты должен знать немецкий, пойдёшь с нами выкатывать бочку.
- Погоди, Рустам, - протестует Андрей, - язык нельзя выучить за неделю. Это, по крайней мере, полгода занимает, не меньше. Ну, месяца три в самом лучшем случае. За неделю совершенно невозможно. Я...
- Это всё меня не волнует, - обрывает его Фаитов, - через неделю ты должен знать немецкий язык. И не просто знать, а свободно владеть. Иначе труба, я тебе гарантирую.
- Вешайся, сука, - злобно шипит Ташматов.
- Придётся напрячься, - сочувствует Березин.
Боже, какие настали трудные времена после увольнения в запас москвичей Сорокина и Груничева! Теперь всем заправляют татары, и терпеть этот беспредел ещё больше двух месяцев.
- Рустам, я постараюсь, но…
- Всё. Свободен. И никаких постараюсь: или будешь знать немецкий, или я тебя реально выебу. Реально, понял?
Только этого не хватало.
Угрозу вполне можно воспринимать буквально. Ликин, говорят, пытался повеситься именно потому, что его изнасиловали. Дело замяли, Ликина перевели в соседнюю артиллерийскую бригаду, а Фаитова с тех пор все боятся как огня.
Андрей прижимает к груди две книжки и выходит из каптёрки.
Немецкий язык.
Придётся учить. Говорят, второй язык даётся вдвое легче первого.
В голове все перемешалось, Андрей забредает в умывальник, садится на батарею и открывает самоучитель.
Нет, шансов никаких, через неделю просто убьют. Фаитов давно имеет зуб, вот, нашёл повод. Зачем с этими часами вылез?
Что делать?
Андрей опускает взгляд на первую страницу.
Так, вступление, та-ра-ра…, язык Шиллера и Гёте, шли бы вы оба подальше, - по-немецки говорят около ста миллионов человек… гады, фашисты проклятые! Что дальше? Ага, карты ГДР, ФРГ, Австрии и Швейцарии, чтоб вам сгореть всем вместе…
Алфавит, буквы знакомые, некоторые с точками наверху, ладно.
Разрез головы в профиль с зубами и языком – отставить. Прикоснитесь кончиком языка к нижним передним зубам… Так, прикоснулись, дальше…
В умывальник заходит ефрейтор Пищенко, чмошник на втором году.
- Ну что, учишься? Учись, студент.
Дать бы ему в морду, но пока нельзя. Откуда только узнал, скотина.
Воду до конца не закрыл, капает, звенит.
Андрей затягивает кран.
Апфель – яблоко, эпфель – яблоки.
Эссен – кушать, есть.
При образовании долгих немецких согласных губы сильно округляются и выдвигаются вперёд, а кончик языка прикасаются к нижним губам.
В общем, с кончиком языка все ясно – постоянно прикасается к нижним зубам.
Ладно, листаем дальше, за произношение тут никто оценку не снизит.
Ist das alles?
Ja, das ist alles.
Что ж, какое-то сходство с английским есть, это радует.
Про Андрея знает уже вся рота.
В умывальник заходят полюбопытствовать, некоторые пытаются подбодрить.
- Вот звери, - плюет на пол Тютчев, - надо же так докопаться, лучше уж сортир каждую ночь чистить.
- Не паникуй, тебе максимум слов двести нужно, - советует Нурушев, тоже студент, - а про всякие спряжения и окончания и думать забудь.
Neu – новый.
Baum – дерево.
Ага, стало быть, Розенбаум – розовое дерево, та самая хрень, которая здесь повсюду вдоль дорог растёт. Надо же, кто бы мог подумать.
Звук «ч» у них четырьмя буквами пишется, вот ведь уроды какие.
Deutschland.
Deutsche Demokratishe Republik.
Так, грамматика, спряжение глаголов в презенсе.
Ich lerne – Я учу.
Факт, учу.
Du lernst, er lernt, wir lernen.
Kommen – приходить,
Lieben – любить,
Spielen – играть.
Всё, в голове одна каша.
Андрей закрывает учебник, идёт в спальное помещение и запихивает книги под матрас.
Несколько минут ворочается, слова из учебника скачут перед глазами. Вспоминается Фаитова и вся компания, "я тебя реально выебу..."
Андрей встает, вытаскивает самоучитель и бредёт обратно в умывальник.
Дневальный провожает его сочувственным взглядом.
- Аллес гуте.
- Данке шён, бля.
Ich bin
Du bist
Er ist
Es ist.
Дас ист фантастиш... Ясно.
Wir sind
Ihr seid
Дальше, дальше…
Порядок слов в предложении: подлежащее, сказуемое, второстепенный член.
Второстепенный член... Хм, что только не лезет в голову в три часа ночи.
Так, цифры.
Eins, zwei, drei, vier, тут всё просто.
Dreiundvierzig, - то бишь три и сорок, всё навыворот.
Артикли пока пропускаем… Смотрим словарик... Die Frau, der Mann, всё понятно.
Теперь ясно, что значит грызть гранит науки.
Попробуем прочитать маленький текстик.
Hallo, freunde! Meine name ist Hans Weber. Ich bin 45 Jahre alt, ich bin Ingenieur von Beruf…
Пожалуй, нужно вернуться к артиклям.
Под утро Андрей возвращается в кровать, кажется, в ту же минуту подъём немилосердно стряхивает его с постели.
Боже, в голове полный вакуум. Вир геен цу безух.
Что это такое? Какой безух?
Больше ничего не запомнилось...
Жопа.
Капитан Сергеев ходит перед строем, разводит роту.
- Всем остальным рыть траншею…
Траншею роют уже третий день, где-то лопнула труба, нет горячей воды, по немецкому плану 1936 года ищут аварию.
Мы идём в гости, вот что такое «вир геен цу безух». В какие гости?
Кто идёт?
Капитан Сергеев таращится в старинный план канализации с готическими буквами.
- Примерно здесь должно быть сочленение, - тычет он пальцем себе под ноги, - значит так: роем яму, ищем трубу и движемся по ней в обе стороны до пересечения с другой трубой. Всё ясно?
Одна труба нашлась почти сразу, а другой нет, траншея разрослась на пять метров в каждую сторону.
- Землемер хренов, - ругается Андрей, - Пифагор, сука.
- Андрюха, - отзывается Нурушев, - ты мозги не клюй, садись в эту сраную канаву, так, чтобы тебя не видно было, и учи язык.
Андрей смотрит на остальных. Молча кивают, хотя траншея достала всех.
Спасибо, ребята.
Lena lernt fleissig Deutch – Лена прилежно учит немецкий.
Эх, знала бы ты, Лена, что значит учить немецкий по-настоящему прилежно!
Morgen, Morgen, nur nicht Heute, sagen alle faulen Leute.
Каким-то образом вспоминается пройденное вчера. Наверное, от страха подключились резервы головного мозга.
Спряжение возвратных глаголов.
Стоп, назад. Кто такие возвратные глаголы?
Dann gehe ich nach Hause – потом я иду домой. А вот как сказать «скоро я поеду домой»? Bald fahre ich nach Hause, так, наверное. Bald fahre ich nach Hause.
Даже на этом змеином языке звучит, как музыка.
Вечером из госпиталя привозят Гребенщикова, Андрей сразу же бежит к нему.
- Комиссуют? Точно? Поздравляю.
Гребенщиков рад до чёртиков, хотя радоваться особенно нечему, грыжа в какой-то опасной стадии.
- Ничего сложного в немецком языке нет, - вальяжно успокаивает он Андрея, - если бензин продавать пойдёте, там всё просто: цвай хундерт литер – цвай хундерт марк, по марке за литр, значит. Это тариф, все немцы в курсе. Если клиент новый, то может спросить: райн, одер мит ойл. Ты сразу говори: райн, камрад, райн. Чистый, значит, без масла.
- Как? Как?
- Райн.
- А пишется как?
- Да на хуя тебе писать? Райн – и всё, не усложняй. Если в гаштет пойдёте, там вообще всё просто: драй хундерт водка унд драй гросс бир, битте. Ну, или фир водка и фир пива, если вчетвером будете. А потом каждый раз – нох айнмал дасселбе, то бишь, повторить. Тут у них не принято сразу много набирать. Всё элементарно.
- А еда?
- Еда у них дорогая, никто не берёт. Разве что арахис солёный, так и скажешь: «арахис»
Андрей вздохнул.
- А телевизор переводить?
- Это вообще как дважды два. Придумывай по сюжету, что хочешь, главное, чтобы похоже было. А то я один раз в полный рост лоханулся. Короче, кино про каких-то монголов было, встречаются там двое в степи на лошадях, базарят чего-то чуть ли не полчаса. Ну, я перевожу типа: здравствуй дорогой друг и так далее. И тут этот хрен достаёт саблю и сносит дорогому другу башку, как кочан по земле покатилась. Неувязочка вышла, еле отмазался, наплёл чего-то про коварство тайных врагов. Главное – поуверенней, они ведь все сами по три слова знают, проверить тебя никак не смогут.
Андрей ободряется. Если так, выкрутиться можно.
- А ты немецкий как учил?
- Как, как. Как все: в школе, в техникуме…
В коридоре встречается Фаитов.
- Как успехи? – ехидно интересуется.
- Стараюсь, - сдержанно отвечает Андрей.
- Понятное дело. Жить-то хочется.
Гнида, всё настроение испортил.
Гребенщиков прав, нужно выписать из словаря самые известные слова, заучить их безо всяких модальных глаголов и не выпендриваться.
Бензин – Benzin.
Масло – Ol.
Покупать – kaufen.
Хе, Коля Кауфман покупатель, получается, купец.
А Шура Зильберман тогда, интересно, кто? Ага, серебряных дел мастер. Для будущего дантиста фамилия подходящая. Сволочь, письма совсем перестал писать.
Бутылка – Flasche, фляжка, стало быть.
Пиво – Bier.
Водка и так всем понятно.
Арахис – Erdnuss. Гребень, халтурщик, как же тебя с твоим «арахисом» немцы понимали? Пальцем, небось, тыкал. Тоже, кстати, способ общения, не стоит забывать.
Вечер – Abend.
Завтра – morgen…
И парочку упражнений, пожалуй.
Entschuldigen Sie bitte, aber leider muss ich shon gehen.
Das ist aber shade.
Mussen Sie wirklich shon gehen?
Вирклих, вирклих, да что же это такое, вертится ведь в голове…
Утром капитан Сергеев манит его пальцем:
- А ну-ка, комм цу мир, товарищ зольдат.
И пристально смотрит в глаза.
- Что, тяга к знаниям проснулась?
Андрей пожимает плечами и делает самое простое лицо.
- Скучно, значит, без иностранных языков служить?
Андрей молчит. Уже стуканули.
- В общем так: если что-нибудь узнаю про бензин – комиссую вместе с Гребенщиковым. С переломами рук и ног. Понятно?
- Товарищ капитан…
- Понятно, я спрашиваю!?
- Так точно…
Сегодня траншею роют другие.
Андрею крупно повезло, он едет к немцам на пилораму – самая лучшая работа. Лёгкая и монотонная, главное не заснуть и не сунуть руку под циркулярную пилу. Осенью немцы в обмен на рабсилу подгонят в часть пару тонн картошки и сунут денег прапорщику Зинько.
Лучше всего на этой работе даже не цивильная обстановка, а обед.
Настоящий гражданский обед.
На столах клеёнки в розовую клетку со смешными жёлтыми цыплятами, салфетки и перечницы. В бутылочках с маслом плавает какая-то травка. От одних запахов можно упасть в обморок.
Кормят тушёной с овощами картошкой, копчёными сосисками, салатом, бери сколько угодно.
Подходит работяга в синем комбинезоне, что-то говорит и ставит на стол четыре пузатые бутылочки пива, бросает пачку цивильных сигарет с фильтром. Другие салютуют такими же бутылочками от своего стола.
- Данке фюр бир, - неожиданно вырывается у Андрея.
Ребята смотрят с уважением.
Работяга усмехается в прокуренные усы, достаёт из-за пазухи несколько смешных порнографических рисунков, подмигивает и тоже кладёт на стол.
Ребята выворачивают шеи.
- Soldaten lachen, - говорит он, Андрей с удивлением понимает.
- Филен данк, - бойко отвечает он немцу.
Пиво выпито за минуту, бутылки в мусорку. На всякий случай.
Голова пошла кругом, ещё бы, первое пиво за восемь месяцев службы.
Брюхо так набито вкусной немецкой едой, что вот-вот лопнет. Шесть сосисок, тарелка картошки и немного салата. Куда только поместилось?
Невыносимо клонит в сон. Но лучше не терять ни минуты.
Глагол Wissen.
Ich weiss.
Du weisst das nicht.
Так, имеются падежи, чтоб им провалиться. Именительный, родительный, дательный и винительный.
Пока отложим.
Вечером Андрея ставят дневальным по роте. Дежурит младший сержант Березин, тихий долговязый сибиряк.
- Вымоешь полы и дуй на урок, - разрешает Березин, - часов до трёх я постою.
- Спасибо, Коля.
- Как успехи, вообще-то.
- Помаленьку.
Погода хорошая, сухо, полы почти не грязные. Шнелль, Топорков, шнеллер!
Степени сравнения прилагательных и наречий.
Klein – kleiner – kleinst.
Jung – junger – jungst.
Отлично!
Guten Tag, meine Damen und Herren!
Это точно не пригодится.
Heute machte ich Sie mit unserer Stadt bekommen.
Гады, надо же так предложение раком ставить…
Ich fuhre Sie…
Боже, как хочется спать!
Строчки плывут, буквы шевелятся, как муравейник.
Березин ушёл спать, Андрей притащил стул и сидит рядом с тумбочкой. В это время из офицеров никто не придёт, а часов в пять стул нужно отнести обратно в бытовку.
Du wirst mir helfen.
Du bleibt hier stehen.
Нет, хотя бы часок нужно вздремнуть, иначе день на ногах не выстоять. Андрей садится на стул прислоняет голову к тумбочке и проваливается в сон.
Березин будит его затрещиной.
- Придурок, подъём проспал, половина седьмого!
Андрей вскакивает и хлопает глазами.
- Бегом, поднимай роту, я на тумбочке побуду.
Андрей бежит в спальное помещение.
- Рота, подъём! – голос сиплый ото сна. – Подъем!
Вроде бы обошлось.
На завтрак пшенная каша с длинной жёлтой жилой. К жиле прилепился кусочек мяса. Шайбочка масла. Четыреста двадцать один день, Боже мой, четыреста двадцать один.
Дедам - пятьдесят шесть, тоже нужно помнить на всякий случай, хотя следить за дедовским календарём обязаны бойцы первого периода. Ладно, через пару мясяцев будет год, а там всё будет по-другому.
Только бы немецкий язык пережить.
Траншею сегодня закапывают обратно, найденное вчера соединение оказалось ненужным. Начальство в растерянности. Решено вызвать немцев, пусть сами разбираются в своих довоенных трубах.
Der Tag hat 24 Stunde.
Eine Stunde hat 60 Minuten.
- Андрюха, ты где? Бегом строиться!
Командир части майор Лазян строит роту и, попирая субординацию, в хвост и гриву разносит прапорщика Баранова.
Загорелось соседнее стрельбище, оттуда попросили помощи. Прапорщик Баранов отправил две пожарные машины и выехал за ними сам – на бензовозе. Солдаты тайком посмеиваются. Капитан Сергеев отвернул в сторону лицо и тоже вовсю ржет. Только прапорщик Баранов мог поехать на пожар на бензовозе, больше до такого никто бы не додумался.
Также по шапке получает зампотех старший лейтенант Ивлев. Пожарные машины почти не дали пены, пришлось тушить подручными средствами.
Техвзоду дан приказ – в три дня все перекатчики, бензовозы и пожарные машины должны быть в полной исправности. Рота охраны злорадствует – водилам опять придётся по ночам воровать друг у друга аккукмуляторы, коробки передач и прочие запчасти. А в итоге сколько было исправных машин, столько и останется, закон сохранения массы вещества.
Баранов мрачнее тучи, сейчас его разнос аукнется всем.
Вечером Андрей попадает в караул. Очередь не его, сейчас через день ходят другие два отделения, но кто-то заболел, наугад назначают Андрея.
Вот и славно, Баранов наверняка устроит парочку ночных построений. Начкаром, правда, Фаитов, тоже возможны осложнения.
Между инструктажем и разводом есть минут пятнадцать, как раз в это время по телевизору идёт аэробика, все валят смотреть. Казарменный сюр – группа солдатиков в шинелях и с автоматами толпятся вокруг телевизора и, затаив дыхание, таращится на размахивающих ножками девушек.
Пока не стемнело, Андрей просится в первую смену.
Wie spat ist es?
Es ist shon 8 Uhr abends.
Так, а у нас сейчас сколько времени? Es ist zwanzig minuten nach sechs…
Обычно соседние часовые сходятся на границе своих участков, чтобы за разговором и перекурами побыстрее убить два часа, но сегодня Андрею есть чем занять время на посту.
И время в караулке тоже, включая отведённое для сна.
Склонившись над книгой, Андрей затылком чувствует изучающий взгляд Фаитова.
- Эй, Топорище, - зовёт Фаитов.
Андрей оборачивается.
- Как по-немецки будет «стол»?
- Дер тиш, - отвечает Андрей
- А «стул»?
- Дер штул.
- Че-го?
- Дер штул, так и будет, честное слово.
- А сапоги?
- Ди… штифель, кажется.
- Надо сказать: офицерские хромовые сапоги.
- Ди… официрише… официрише…
Андрей запинается.
- Двойка тебе, - Фаитов с силой запускает в Андрея ремнём. Андрей едва успевает отклонить голову, бляха бьётся о стену, сыпется штукатурка.
- Принеси ремень.
Спокойно, Топорков, спокойно. Ты совсем не хочешь потихоньку пристрелить эту скотину. Ты хочешь вернуться домой, живым, здоровым и в положенный срок.
- Скоро экзамены, товарищ студент, - продолжает Фаитов, - а вас плохая успеваемость. Вам грозит отчисление.
Сволочь.
Нефтяник, сын нефтяника, студенты для него будущее «начальство».
Натуральная классовая ненависть.
Офицерские хромовые сапоги, надо же было такое придумать.
А, стоп, наверное, спёрли и хотят продать сапоги, вот в чём дело.
Андрей достает словарь и выписывает на листок немецкие названия всего, что в части обычно воруют для продажи немцам.
«Хромовых» в словаре нет. Можно сказать офицерские сапоги из лучшей кожи.
Die offiziers Stiefel aus beste Leder.
ХэБз – Uniform, униформа, всё правильно.
ПэШа – тоже Uniform, только зимняя, так и запишем.
Шапка – Mutze.
Аккумулятор – Akkumulator, так и будет.
Цемент – Zement.
Хм, как будто специально тащат такое, чтобы объясниться было легче.
Огнетушитель – Feuerloscher.
Получился список больше тридцати слов. Но это всё ерунда, подстраховка. Главное – бензин. Benzin.
Zwei hundert liter – zwei hundert mark, Oktannumer 76, rhein.
Смешно Марк Твен про этот гнусный язык сказал, что немецкий можно смело причислять к мёртвым языкам, потому что только у мёртвого хватит времени его изучить.
Попал бы ты, старина Марк, во взод к старшему сержанту Фаитову, живо узнал бы, почём литр бензина.
Ускоренный метод сержанта Фаитова.
Андрей вяло улыбается.
В глазах раскалённый песок, смертельно хочется спать.
В следующую смену Андрей подходит к соседу, рядовому Тютчеву.
- Серёга, сплю, не могу. Покараулишь меня?
- Без базару. Залезай.
Андрей забирается на вышку и засыпает. Тютчев смещается на его сектор, караулка видна ему, как на ладони, перед сменой или проверкой все будут на своих местах.
Во сне Андрей видит канцлера Бисмарка из школьного учебника истории, в шлеме со шпилькой, но с усами капитана Сергеева.
Бисмарк яростно ругается на своем немецком языке.
- Scheisse! – кричит багровый от злости канцлер Бисмаркс, - verfluchte Russisсhe Sсhweine!
Канцлер топает ногами и брызжет слюной. Усы его шевелятся.
- Okkupanten!
Андрей пытается подыскать слова, чтобы возразить канцлеру, но не успевает. Перепуганный Тютчев наотмашь хлещет его по щекам.
- Ну, ты и спишь! Я уж испугался – не помер ли часом. Быстрее слезай, смена.
Тютчев резво убегает на свой участок. Топает смена.
Хорошо поспал, взбодрился.
Откуда этот Бисмарк взялся? Ферфлюхте руссише швайне, надо же так сказать! Вот скотина. Написано было про язык Шиллера и Гёте, а также Карла Маркса и товарища Эрнста Тельмана.
В следующий раз Гитлер, наверное, приснится.
После отбоя маленький праздник, провожают комиссованного Гребенщикова. Все какие-то подобревшие, даже Фаитов пришёл, развалился, чавкает, картошку жрёт.
Завтра вечером человек будет дома. Кто угодно от этого размякнет и подобреет.
- Будешь ты Гребень хоть с грыжей, но дома, - лениво бросает Фаитов.
- Ага, ага! – подобострастно смеётся Гребенщиков.
Чмо, завтра ты летишь домой, хватит уже жопу лизать.
Фаитов с притворным удивлением смотрит на Андрея.
- Топорище! А ты что здесь делаешь? Почему не на занятиях?
Кто-то хихикает, остальные почти все молчат.
- Гребень позвал, вот я и здесь, - дерзко отвечает Андрей, - сейчас посидим, пойду на занятия.
Почти уже получается, не отводить взгляд в сторону.
Смотри, Фаитов, не перегни палку. А то вдруг получишь случайно пулю в карауле, или просто кирпич с крыши упадёт, больно сделает.
- Топорков, - прищуривается Фаитов, - ты, наверное, собираешься мне вместо немецкого языка всякую лажу типа «зер гут» и «аллес гемахт» втюхать, да? Так вот, ничего не выйдет. Не будешь знать, как следует, лично удавлю, понял?
- Учиться, бля, бегом! – командует Ташматов.
- Ребята, да ладно, - бормочет Гребенщиков, - он всё выучит…
Вот падлы! Ну, хорошо.
- Ладно, Гребень, ты извини, я пожалуй, пойду, - Андрей старается не спешить, крепко жмёт Гребенщикову руку, - удачи тебе.
- Тебе удачи! – отвечает Гребенщиков и втягивает голову в плечи.
Дорогие друзья, я еду в Берлин. Я еду не один, а с группой студентов.
Переводим.
Liebe Freunde, ich gehe nach Berlin. Ich gehe nicht alone, тьфу, nicht allein, aber… aber mit gruppe, mit eine gruppe von… von студентов… студентов…
Всё, невозможно.
Спать.
Андрей просыпается от сильного удара по лицу.
Что? Кто?
Андрея вытаскивают из постели и бьют снова.
- Ну, что, будем выёбываться или не будем?
- Н-не будем…
Ещё удар.
Ташматов, Садретдинов и ещё кто-то. Масаев, кажется.
Фаитова не видать, не царское это дело, молодых воспитывать. Андрей сжимает кулаки. Хоть бы одному рожу свернуть.
- Не будем, значит?
- Нет…
- Ладно.
Андрей садится на койку, трогает лицо.
Нужно пойти смочить холодной водой.
- Легко отделался, - говорит дневальный, - тебя всерьёз метелить собирались.
- Ещё не вечер, - мрачно шутит Андрей.
- Не злил бы ты его, а?
- Да пошёл он на хуй.
Ничего не разбито, крови нет. Но синяка, наверное, не избежать.
- Откуда синяк? – ревёт капитан Сергеев, - опять со стремянки упал?
- Никак нет, товарищ капитан. В столовой на масле поскользнулся. Все видели, не сомневайтесь.
- Ясно. За мной!
Андрей уныло тащится за капитаном в канцелярию. Сейчас, кажется, ещё добавит. Четыреста девятнадцать дней, о боги, мои боги, за что мне всё это.
- Вот что, Топорков. Или я буду всё знать про бензин, или я тебя сгною. Я понимаю, что бочки выкатывали и будут выкатывать, это диалектика жизни. Если борзеть не будете, пусть так и идёт. Но я должен всё знать. Понятно? Армия не обеднеет, если дембеля пропьют двести литров бензина. Но я хочу знать всё, что творится в этой части. Понятно?
Андрей пожимает плечами. Армия не беднеет и оттого, что примерно раз в месяц из части выгоняют полный бензовоз. Тот же Сергеев уже прикупил новые «Жигули», прапорщик Зинько даже бундесовскую «Ауди» имеет. Баранов новенький, ему пока не положено. А Ивлев – чмошник, на него просто внимания не обращают, три копейки с бензовоза ему отстёгивают.
- Не понял вас, товарищ капитан, - говорит Андрей и напрягает брюшной пресс.
- Не понял?
- Нет.
Сергеев хватает его за шиворот, дергает на себя и два раза бьёт в живот.
Очень больно, дыхание перехватывает, в глазах вспыхивают оранжевые круги.
- Подумай как следует.
Андрей вываливается в коридор и сползает вниз по стене. Странно, но даже в этот момент какая-то его часть хочет спать. Другая часть хочет заплакать.
Подходят Ташматов и Садретдинов.
- Пойдём. Не сиди здесь.
В каптёрке Фаитов курит немецкую сигарету с фильтром.
- Ну что, склонил Сергеев к сотрудничеству?
- Нет.
Фаитов долго молчит.
- Слушай, Топорище, ты нормальный пацан, не гондон. Давай так: пока я здесь, ты выёбываться не будешь. Через три месяца я уволюсь, ты станешь помазком, и всё у тебя будет хорошо. Но пока я здесь – чтобы ниже травы. Понял? Иначе пиздить буду каждый день.
Андрей стремительно шевелит мозгами. Мирный договор? Это что-то новое.
- И Сергееву постукивать придётся, иначе он и тебя сгноит, и нам геморроя лишнего не надо.
- Как это?
- Ну, есть как бы негласное правило: дедам можно выкатывать примерно бочку в месяц. Офицеры тоже воруют и куда больше, все про это знают. Это типа тайного соглашения. Выкатываем мы реально бочки три-четыре в месяц, а докладывать ты будешь про одну, иногда две. И со всеми деталями: бочку отдали, например, фермеру, шестьдесят пять марок пропили у Хейнца, сидели до трёх часов, нажрались, и тэдэ. Сергеев всякие подробности любит. Типа ситуацию контролирует. А про остальное – молчок. Иначе Сергеев не успокоится, рыть со всех сторон будет, и тебя не оставит и нас. Понял?
- Понял, а…
- Про другие дела он тебя и спрашивать не будет, стукачей и так хватает. С немецким нормально?
- Нормально.
- Молодец. Сегодня в половине двенадцатого кино будет, про девчонку, «Бум» называется. Переводить будешь. Оно шло уже, классное. В жизни ничего лучше не видел. Ты там смотри, как следует постарайся.
У Андрея в голове полная суматоха. Неожиданное потепление Фаитова, необходимость стучать Сергееву, да ещё и кино – слишком много новостей.
Dieses Buch ist interresanter als jenes. Und das interresanteste Buch ist hier. Mein Bruder ist аltеr als ich.
Ich habe diese Ubung zu machen.
Плюсквамперфект. Тоже ничего себе словцо. Плюс к вам перфект, плюс к нам перфект.
Сергеев напоминает о себе перед ужином, зовёт в канцелярию.
- Товарищ капитан, - Андрей старается выглядеть испуганным, да особенно стараться и не приходится, - я согласен. Только прошу вас, чтобы…
- Понятное дело, не волнуйся. Когда катите?
- Пока точно не знаю. На днях, - Андрей краснеет. Вот и стукануть пришлось. Хотя, с другой стороны и не совсем так, какая-то игра в шпионов получается. Ха, двойной агент Топорков.
- Ладно. Держи в курсе.
Herr Weber wohnt in der Gartenstrasse. Das ist einelange Strasse. Viele Menschen gehen hin und her.
Die beiden Gehwegesind schmal, aber der Fahrweg ist breit. Dort sehen wir viele Autos, Busse, Motorrader und Fahrrader. An der Strasse stehe viele hohe Laternen. Sie leuchten abends sehr hell…
Вечером Андрея сажают перед телевизором.
Вокруг – тридцать два человека, деды и помазки все до одного. Только Решетов в отпуске. Цвитишвили даже из караула пришёл, у двери стоит, готов бежать, если кто-нибудь из офицеров нагрянет. Молодой боец на углу казармы стоит на шухере, наблюдает за офицерским домом.
Андрей волнуется, все вокруг оживлены, ждут фильма про какую-то девчонку.
Андрей судорожно прокручивает в голове шаблоны диалогов. Если фильм про любовь, вариантов должно быть не очень много.
«На самом деле я всегда хотел быть только с тобой, Мэри!»
«О, Питер, я уже слышала это тысячу раз!»
Главное – сразу разобрать и в нужные места заготовок вставлять имена.
Фильм начинается.
Ну, пронеси!
Стоп, что-то смутно знакомое. Из машины вылезает евчонка, школа....
Сзади слышится шорох.
- Тихо, тихо! – кричит Фаитов. – Топорков, чего молчишь? Что они там говорят?
Батюшки мои, да это же французские «Большие перемены»!
Вот это удача!
На гражданке смотрел дважды у Светки Гладковой по видаку! А название адаптировано, а родное, точно, так и было – La Boum, «Бум», значит.
Ура!
Как говорится, будем жить.
Славный, добрый фильм про очаровательную девочку Вик, играет некая Софи Марсо.
Андрей прочищает горло и, почти не слушая телевизор, начинает вспоминать кино, не забывая при этом имитировать синхронный перевод с нарочито грубыми ошибками.
- Рауль просил передать, что хочет дружить, э… встречаться с тобой. – Но я не…, я не уверена, но знаю одну, ну, короче, которая была бы не против. – Да ну! Правда, что ли? И кто же это?
Народ затихает.
Откуда-то издалека Андрей слышит обрывки речи из фильма и свой ломающийся от волнения голос.
В памяти быстро разматывается рулон с сюжетом. А детали… да, хрен с ними, с деталями.
Вот появляется и главный герой-любовник, как же зовут этого пижона? Какое-то типично французское имя с окончанием на "е". Как же его: Ренье? Ксавье? Надо же, забыл.
Ага, Матье.
Вот этот Матье сзади надевает на Вик наушники, она падает ему в объятия, звучит необыкновенная музыка, нежная и лирическая, парочка плывёт под неё посреди всеобщего рок-н ролла.
По комнате проносится общий вздох со стоном.
- Dreams of my reality, ля-ля, ля-ля, - невольно мурлычет Андрей, спохватывается и косится на Фаитова.
Тот, подавшись вперёд, тоже покачивает головой в такт. Надо же, и этой дубине не чужды какие-то эмоции.
Андрей украдкой оглядывается.
На всех лицах мечтательные глупые улыбки, Ташматов наклонил голову и сидит с раскрытым ртом. Цвитишвили от дверей посылает экрану воздушные поцелуи. Стулья не скрипят, даже дыхания не слышно.
Чудеса, да и только.
С удивлением понимает Андрей многие слова и целые предложения. В этом смысле немецкий намного удобнее английского. Отрывистые слова, много шипящих и свистящих звуков. Если уж выучил слово, легко различишь его и на слух.
- Ich verreise morgen. Ich fahre nach Kobourr.
- Nehmen Sie lieber ein taxi…
Зрители относятся к другу главной героини ревниво, позволяют себе оскорбительные замечания в его адрес, а когда он получает по морде от отца девочки, откровенно радуются. Бойкая старушенция, напротив, вызывает симпатию.
Вот тебе и ускоренный метод.
Как вам удалось так быстро выучить язык? – Всё просто – очень хотелось жить.
- Чего, чего он ей говорит.
- Говорит, что она легла на грабли.
- Хе-х!
Титры, звучит музыка, та самая.
Вик бросает своего мальчика и обнимается с вполне зрелым молодым человеком.
Народ слушает, тупо глядя на бегущие строчки.
Появляется реклама.
Все начинают шевелиться, выдыхают, молчат.
Великая солдатская мечта о доме, красивых девушках и маленьких забытых радостях гражданской жизни, кажется, сейчас как-нибудь материализуется коллективным желанием.
- Андрей, молодец, - нарушает тишину Фаитов.
В первый раз почти за год по имени назвал, надо же.
Все, как по команде начинают шуметь.
- Отлично, студент, - Цвитишвили даже подходит пожать руку, - классно перевёл, намного лучше, чем Гребень.
Остальные тоже довольны, кивают, хлопают по плечу, В один миг Андрей становится для дедов и помазков едва ли не своим человеком.
Андрей вытирает со лба испарину.
Дебют, однако.
Спасибо тебе, Светка Гладкова, за этот фильм! Как минимум французские духи тебе причитаются.
Теперь на некоторое время есть запас прочности, после такого успеха пару раз можно будет и схалтурить. Тем более, что через неделю будет "Бум-2", который Андрей не смотрел.
- Сейчас по ZDF концерт будет, - говорит кто-то.
На концерт остаются не все. Андрей вопросительно смотрит на Фаитова.
- Свободен, - говорит тот, - иди спать.
Спать.
Целую ночь, почти пять часов.
Вот счастье-то.
После команды Андрей позволяет себе ещё чуть-чуть полежать. Молодые все вскочили, деды спят или лениво потягиваются.
Андрея никто из постели не гонит. Пару минут спустя он неторопливо встаёт, нашаривает тапочки и идёт в умывальник. Не положено молодому бойцу идти умываться в трусах и тапочках, ох не положено. Косятся с любопытством.
В умывальнике появляется Ташматов.
- Сегодня выкатываем, - говорит он, когда никого не оказывается рядом.
Андрей кивает.
По поводу нарушения формы одежды – ни слова. Кажется, социальный статус немного повысился.
Надо бы по старой привычке повторить перед экзаменом.
- Entschuldigen Sie, wie komme ich zum Hotel “Berolina”? Ist es weit von hier?
- Es ist in der Stadtmitte.
- Womit muss ich fahren?
Вечером двухсотлитровую бочку грузят на двухколёсную тачку. Все в гражданке, Андрею тоже выдан тренировочный костюм и ветровка. Бочку везут по очереди. Ташматов открывает запасные ворота. Тут же курит часовой, по части дежурит прапорщик Лудин, уже в восемь часов был смертельно пьян.
Покупатель неподалёку, в овражке. Кряжистый пожилой немец в кулацком картузе.
- Двести литров, как всегда, - пыхтит Фаитов.
- Zwei hundert liter, wie immer, – тут же переводит Андрей.
- Rhein? – спрашивает немец.
- Ja, naturlich, - отвечает Андрей.
Немец откручивает и нюхает пробку, кивает.
- И офицерские хромовые сапоги, две пары, по пятьдесят марок каждая
- Und offiziers Stiefel aus beste Leder, funfzig mark fur jede Paar.
Немец переворачивает сапоги, высматривает размер.
- Zu gross.
- Велики…
- Хуй с ним, по сорок, нет, даже по тридцать. Не тащить же их обратно.
По тридцать немец охотно берёт, отсчитывает деньги.
- Wenn ist die folgende Lieferung?
Чёрт, что же такое Лиферунг? Когда следующая… партия, наверное?
- Когда следующая бочка? – помедлив, переводит Андрей.
- Шестнадцатого.
- Am sechzehnten.
- Shon
Немец ловко прилаживает шланг, качает ногой насос. Бензин желтоватой струйкой течёт в его бочку, такую же двухсотлитровую.
- А не проще ли бочки поменять? – спрашивает Андрей Фаитова.
- Хе. Логично. Скажи ему, пока немного отлил.
Андрей впадает в ступор. Напрочь вылетели из головы существительное «бочка», глагол «поменять», а также все необходимые случаю предлоги.
Пауза затягивается. Нужно сказать хоть что-нибудь.
Андрей заглядывает в бумажку.
Огнетушитель – Feuerlosher.
- Wollen Sie ein Feuerlosher kaufen? – наобум спрашивает он.
- Nein, - мотает головой и смеётся немец, - shon habe zwei.
Понятное дело, есть у него огнетушитель, даже два. Из пятидесяти штатных огнетушителей в части штук десять осталось, не больше.
- Не хочет меняться, - говорит Андрей, - эта бочка ему нужна.
- Ну, пусть тогда сам с ней ебётся. Скажи ему: шестнадцатого, в это же время.
- Am sechzehnten, in dieser Zeit.
Немец заканчивает с бензином, жмёт всем руки.
- Du schprichst Deutsch ganz gut, - говорит он Андрею.
- Danke.
Андрей переводит дух. Вроде бы всё нормально. Даже немчура похвалил знание языка.
Фаитов пересчитывает и прячет деньги.
- Ну чё, к Хейнцу или на вокзал.
- Давай на вокзал.
В вокзальном буфете двое каких-то алкашей, больше никого.
- Водки и пива возьми, - распоряжается Фаитов и садится за столик, - себе тоже возьми.
- Драй хундерт водка унд драй гросс бир, битте, - на одном дыхании выпаливает Андрей буфетчику и вспоминает комиссованного Гребенщикова.
Дома уже, наверное, поросёнок.
Будет теперь лечить свою грыжу и плевать на немецкий язык.
- Bitte shon, drei vodka und drei Bier. Zwei und zwanzig mark.
- Danke.
Андрей отсчитывает деньги, берёт сдачу.
Пена шапками нависает над краями стаканов.
Кажется, жить можно.
Дорогие друзья, я еду в Берлин. Я еду не один, а с группой студентов.
Я смотрю в окно автобуса на квадратно подстриженные кусты, розовые деревья, читаю готические вывески, указатели, рекламные щиты.
Берлин – 25, поворот на Потсдам – 9.
Здесь тоже многое изменилось. Единая Германия, опора новой Европы. Карл-Маркс-Штадта уже давно нет. Хемниц теперь, кажется. Что же, пусть будет Хемниц.
На остановке захожу в придорожное кафе.
- Битте, айн гросс бир...
Гаштетчик чувствует незаконченную восходящую интонацию.
- Und? – чуть задирает он подбородок.
Я улыбаюсь. Само собой вырывается:
- Унд айн хундерт водка...
Борис Гайдук © - Папа, а почему половина моряков - лысые, а вторая половина - седые?
- Видишь ли, лысые - это те, кто ходит на всем, что держится на воде... Они выходят в любой шторм. Швартуются с полного хода в самых тесных гаванях. На полном ходу проходят самые узкие и извилистые фарватеры. Посещают пиратские районы...
- А седые?
- А седые - это те, кто ходит в море с лысыми. Папа своей четырехлетней дочери за столом:
— Когда я ем, я глух и нем.
Она, посмотрев на него:
— А я нормальная... Приложи ракушку к уху и услышишь, как мама говорит «Чё ты полез в сервант за этой ракушкой, смотри хрусталь не побей» Случилось молодой семье, летом, собраться в отпуск к морю. На две недели. А, чтобы всем было хорошо, пятилетнего Артёма, сына, по пути сдать бабушке в деревню в западной Украине. Вот, только один нюанс - старушка матом не брезгует. Не то, что бы почтенная дама "сыпала" во злобе, просто такой у неё разговорный. Украинська мова с русским матом. Ну, не жертвовать же отпуском? Просили следить за языком, а если малый и услышит чего, глядишь, скоро забудет. На том и порешили...
Отпуск подошёл к концу. Утомлённые солнцем родители, забрав загорелого сына, заняли свои места в салоне самолёта. Домой! Только энергичному дитю не сидится на месте. И в притихшем салоне, во время набора высоты, вдруг раздаётся жизнерадостно громкий, высокий голосок ребёнка:
- Вот сейчас бабушка посмотрит в небо, скажет: "Що це за ху%ня в небе летить"? А, это Артёмка на самолёте"!!! Дочка 5 лет выучила слово "пиздец" и употребляет его правильно.
Объясняю, что это плохое слово.
Что если взрослые, я или мама, случайно его говорим -- то это очень плохо.
А если маленькая девочка его говорит, то очень-очень-очень плохо.
- Поняла? - спрашиваю.
- Поняла.
- Что ты поняла? Повтори.
- Если ты или мама это слово говорят, то это очень плохо.
А если я - то это вообще пиздец. Из дневника женщины, совершившей круиз:
Понедельник: Сегодня завтракала с капитаном.
Вторник: Весь день провела на капитанском мостике.
Среда: Капитан сделал мне неприличное предложение.
Я ответила, что ни за что не изменю мужу…
Четверг: Капитан угрожает потопить корабль, если я не приму его предложение.
Пятница: Этой ночью я спасла семьсот человеческих жизней. Муж бы ни за что не поверил.
Он считает, что я способна только борщи варить Кожаный движок (Осторожно мат)
Мои родители, земля им пухом, были страстно увлеченные наукой люди. Такие увлеченные, что не сильно заметили мое появление.
Да и само время тогда такое было – увлеченное – еще волновали полеты в космос, поэты волновали все сильней, Высоцкий, оттепель давно сковало льдом – но все «дышало», пусть и втуне.
И промозглой питерской зимой, в нашей квартире витал дух весны и интеллектуального инакомыслия.
Задорно поглощенные наукой, предки не слишком занимались моим воспитанием, и не особо переживали, что до четырех лет, я молчал как рыба. Только мычал, ревел или пукал.
– Пес нямой, – ласково говорила мама, заправляя в меня пересоленную кашу.
– Немтырь, безъязыкий, принемывает, немта, немталой, и…брюква! – весело добавлял папа от пишущей машинки, – трубка давно потухла, но увлеченный работой он исправно затягивался.
– Тихий, – ласково резюмировала мама.
Родители были филологи и работали над сборником обсценной лексики и горячо обсуждали непонятные мне слова и выражения, напрочь позабыв про магнитофон в моей коробушке.
К четырем, я несмело заговорил, да так, что окружающие порой краснели до истерических слез, а родителям было страх как неловко. Вскоре они уехали в экспедицию, где и погибли в автокатастрофе.
Помню серый день, два кумачовых гроба, в их «праздничных» – белых вместилищах – страшно незнакомые люди, но все же это они – папа и мама. Толпа прячущих глаза молодых людей – друзей, коллег, гвоздики гвоздики гвоздики... Ненавижу гвоздики.
Тогда я опять замолчал, на долгих два года. Как не билась со мною бабушка и врачи, ничего не выходило – я просто не хотел говорить. В садик не ходил – воспитывала бабка, в прошлом, сама учитель. Все понимал, – больше сверстников, бегло читал, но – молчал.
– Витенька, ты говорил во сне, почему же ты молчишь? – часто плакала бабушка.
Худшие годы жизни.
Я тосковал, часто перебирал родительские бумаги, читал – вспоминались их споры, засыпал за столом с тихими слезами, положив голову на неудобную печатную машинку.
В шесть с половиной, стараниями бабки (заслуженного педагога) меня определили в специальный класс, – попросту УО, – к долбоебам. К первому сентября я заболел ангиной, и бабушка привела меня в школу только к середине месяца.
Школа меня оглушила – у забора курили мужики в школьной форме, и стригли школоту гнусными глазами, как стегали плеткой. Все бабье, начиная с четвертого класса, было выебано и в бантики и в комсомольские значки.
На крыльцо втягивалась шумная толпа. Она скакала, кривлялась, орала и дралась как стадо макак. Кого-то гвоздили ранцем по голове, кому-то срывали скальп за косы.
В дверях образовалась пробка, которую жестокими пинками без разбору – девочка ли, учитель начальных, сокрушил разящий табаком старшеклассник с карточкой «всесоюзный розыск».
Бабушка как стреляный педагогикой воробей повременила быть убитой, и мы обождали в сторонке.
Старуха глядела на деток, тихо улыбалась своим школьным воспоминаниям, а я окаменел – это нормальные?! Тогда с кем светит грызть кирпичи букварей мне? С фашистами? Я совсем забздел.
Класс УО размещался подальше от людских глаз – в тихом аппендиксе, по соседству с библиотекой и кабинетом рисования.
Казалось, за дверью хуярит скотобойня – визги и рев стояли, будто под двуручными пилами, театрально пагибало стадо свиней и один слон.
Бабка приоткрыла дверь, и у темечка сверкнул нож. Она захлопнула дверь и сказала: – Учительница отошла.
Отошла! Я понял, – за страшной дверью скопытился педагог. Вернее его вусмерть скопытили первоклашки. Мне вспомнились страшные похороны, затряслись ноги.
– Пиздец. – сказал я вдруг.
– Да, внучек. – согласилась бабушка, подбирая с пола смертоносный циркуль. – Чего?!
Она так и всплеснула ридикюлем и чертежным струментом: – Заговорил! Заговорил!
Трогательную сцену прервала целая и невредимая училка. Оправляла юбку, она светила ободряющей улыбкой гробовщика.
– Как тебя зовут? – спросила она, и погладила меня по голове разящей табаком ручищей, намозоленной, то ли указкой, то ли той самой пилой.
Я ее умилял – был я рус, причесан на пробор, глаза большие и голубые – хороший мальчик, с острым девчачьим подбородком и пухлыми губами – с виду отличник и книгочей.
Где червоточина, в чем гнусь в этом херувиме? – гадала она, сверля меня испытующим взглядом лупастых глаз.
– Он немой. – неуверенно сказала растерянная бабушка, еще не веря в чудо.
– Аа… – промычала тетка, понимая, что я по адресу, несмотря на сусальный портрет, – Так как его зовут?
– Ожегов, Даль… – неожиданно сказал я испуганно. – Обсценно…
Бабушка схватилась за сердце в нехорошем предчувствии, а училка сказал:
– Ссутся у нас все. Я буду звать тебя Миша. Миш у нас нет, а Даль – странно, и дети не запомнят.
– Это Котлов Витя. – промямлила бабка.
Училка втолкнула меня в класс, захлопнула дверь и вышла проводить старуху и заодно перекурить.
Я очень хорошо помню наш последний с папой и мамой Новый год, гостей в нашем доме, застолье, хрип Высоцкого, задушевная гитара, споры, танцы, стихи и опять Высоцкий.
Тут же – Первомай, пивная бочка, клифты и орущая гармошка, сразу ножик, минуя споры, битые кружки и зубы под ногами.
Вот девочка крутится на месте как юла, к ней раз за разом норовит подступиться хохочущий мальчик – получал по лицу, садится на пол, встает, и повторяет попытку.
Из носу кровь и сопли, но он счастлив аттракционом, – упорный мальчик, наверное будущий космонавт, трижды герой, или сборщик шариковых ручек – ударник.
Двое с аппетитом хуярили промокашки и плевали в трубочку, метя друг в друга. Они были меткие, эти двое, – лица обоих живописно заштрихованы целлюлозой, один вылитый Кутузов.
Кто-то ковырял сопли, кто-то скакал веселым козлом по партам и подоконникам на одной ножке, норовя её лишиться – а нога-то у прыгуна, и так одна-одинешенька – последняя. И кажется понятно, как проебали первую.
Кто-то играл в слона, где-то выжигали – тщедушный долбоеб жег вязанку линеек, а одна девочка кажется молилась. Чуть позже я узнаю – ее глаза с рождения застряли у переносья, а из-за анемии зябли руки, и она их расцепляла лишь для захавать перловки с канпотом.
Тут, застенчивым слоном подкрался здоровенный как свин мальчик в очках на резинке, со стеклами от телескопа, и угрожающе хрипя слюнявым хайлом, то ли спросил, то ли предостерег:
– Тхы кхто? Гхы.
Мне послышалось: «Хандэ хох!»
– Хуй в пальто. Варенай Мадамкин. – со страху представился я литературным псевдонимом (папа любил меня так величать, когда я ссался).
Видимо, стресс запустил некие механизмы мозга – в голове так и мельтешили слова. Папа и мама могли часами дискутировать по поводу своего научного труда, а когда уставали, то отдыхали играя, – перекладывали «манда» на вологодский и рязанский говор, – получалось ласковое «монда» или зазывное, акающее «мандаа».
Или решали, имеет ли ёмкое «манда», право на множественное число, как сакраментально сакральное «пизда». Они были увлеченные люди, а у меня очень хорошая память.
– А я, Виталикхр. – страшно прохрипел заплывшим салом горлом урод, жадно глядя на меня из-под очков.
Попробуйте-ка взглянуть из-под очков, не вздернув их на лоб – голова не отламывается? Зато хорошо видно потолок.
Вот и Виталик, казалось, разглядывает потолок, на самом же деле, он пристально изучал меня, и то и дело облизывался. Варан ебучий.
– Гавайх дружикрх. – прохаркал он, окончательно увлажнив меня слюной, – видимо мариновал для размягчения плоти.
– Опиздоумел, козлоебина. Хууй. – процедил я, стараясь не выказать испуга.
Ранимый людоед вдруг заплакал и съебался – залез под раковину, выдавив из «домика» троицу одинаковых пацанов в девчячьих фартуках. Они подошли ко мне и обступили.
– Новенькая. – пропищал один и с любопытством френолога пощупал меня за голову, –опознал. – Мальчика.
– Расщеколда ебан рот. Геть отседа, мандавоши! – угрюмо сказал я. Вообще, я хотел сказать – не бейте меня, ребята. Попытался загладить: – Пиздося кисельная.
Они засмеялись счастливые и представились – Вика, Валя, Вера. Это были девочки, похожие на тифозных, обритых мальчиков. Они повели меня полуобморочного, знакомиться с остальными обитателями чумного барака.
Одноклассники меня обнюхивали, ощупывали, словно прицениваясь к будущему визжалу – «Рано пороть, пущай прослойка завяжется», а одна щекастая и вовсе отведала на зуб – целиком сунула мою ладошку себе в зоб – сразу есть не стала, а продолжила рисовать войну – заглотила про запас короче, как белка орех.
Во рту я нащупал пригоршню карамелек, ластик и, кажется даже ключ от дома. Еле блядь вычвакнул – тварь еще и разревелась.
Я был исключительно подавлен. Если я здесь останусь, то сойду с ума, замкнусь, а я только-только разговаривать начал. Я хотел жить!
Надо было отсюда выбираться.
Тут вернулась училка и объявила обед. Харчились УО после всей школы, чтобы не портить детям аппетит. Сгуртовав нас подзатыльниками, училка погнала рассыпающееся стадо на выпас.
Столовая средней школы после обеда – минное поле. Кто помнит – поймет. Это вам не нынешний буфет с чипсами и шоколадками – это сука правильное питание из первого, второго, третьего и кисель – есть где разгуляться ребячьей фантазии.
Ну кто не получал по башке тефтелей в подливе и не поскальзывался на киселе?
Учуяв манку, Виталикхр тревожно захрюкал и ломанулся к деликатесу. Старушка хуярившая в тележку посуду, бросив в пизду катафалк, испарилась в моешную, в кухне перестали брякать посудой.
– Смотрим, дети. – предупредила училка.
Урча, Виталик грузно перемахнул пару лавок, обрушил телегу и вступил в кисель – хуяк! – задрожали стекла и мигнули лампы, в кабинете труда в ворохе стружек всхрапнуло, и показалась опухшая морда в сивой щетине и берете – точь-в-точь заматеревший с годами, до медно-красного Мурзилка.
– Идем, дети.
Мы дружно подняли выскальзывающего из рук, жадно облизывающегося Виталика.
В железных мисках резиновая манка. Из кухни посмеивались на нас жирные бабищи в чепцах: «Кому добавки?»
Училка улыбалась в сторонке и кушала куриную ляжку. Я просто сидел и пырял кашу ложкой – отскакивает.
Училка подкралась и отвесила звонкую затрещину: – Жри, урод.
В кухне одобрительно заржали: «Так яво, придурка! Каша яму вишь не нравицца!»
И тут, меня прорвало плодами научной деятельности родителей покойничков:
– Микитишки отхуярю, недоёба блядовитая. Пиздуха червивая, хуёза грешная. Мудорвань! – прокричал я, едва не плача от обиды.
Учительница первая моя, выронила из хавальника кусок курятины, – думаю, ее сроду так не вышивали гладью. Страшно сопя, потащила к завучу.
В зеленом как ботанический сад кабинете, симпатичная тетка в золоте, уютно кушала свежие пирожки с повидлом, вкусно запивая чаем из красивой чашки, и была еще счастлива.
Задыхаясь от невозможности вырвать мне голубые глаза и сожрать, училка пожаловалась:
– Этот…этот…Он матом, почище Фемистоклова (трудовик)! Вы бы слышали!
– Этот? – завуч недоверчиво оттопырила от румяного пирожка холеный мизинчик на меня. – Так он же немой.
– Ща! Хуями кроет, что твои блиндажи!
– Прекратить! – хлопнула по столу завуч. – Что себе позволяете?! Вы советский учитель!
– Ебанашка без напиздника. Размандить ее к хуям. Ебать в мохнатые жерновцы ету трупёрду. – поддержал я симпатичную заведующего учебной частью.
Пирожок брякнулся в чай.
Не веря ушам, она вежливо переспросила:
– Что вы сказали?
– Ни хуюшечки, ни хуя…Феея…
– Что за фокусы? – только и смогла вымолвить она.
Опомнившись, приказала: – В медкабинет его!
Они потащили меня к медсестре – вдруг у меня солнечный удар от ламп дневного освещения, или приступ эпилепсии, и я чего доброго подохну в стенах доброго и вечного.
Сестра потрогала мой лоб и залупила глазные перепонки: – Нормальный.
Но у провожатых были такие лица, что она без слов свалила меня на кушетку и смерила давление:
– Нормальное!
– Ебальное, на кожаном движке. – подтвердил я, и у девчонки заполыхали щеки, а на месте грудной заглушки, выскочили под халатом два кукиша.
– Целкунчик очковского. Мандушку на стол, ваше словно, товарищ хуй!
Сестра упала в обморок. Слова кишели в башке, и хоть частью, смысл их был скрыт, но я неуловимо понимал месседж, как теперь говорят.
– Трудовика, мигом! И к директору его! – приказала завуч моей класнухе, и кинулась приводить в чувство медсестру.
Вошел запорошенный стружкой, «не смазанный» и злой трудовик Фемистоклов:
– Этот? – кивнул он на меня, и подтянул сатиновые нарукавники.
– Этот.
Тогда он подошел и встряхнул меня, – в его карманах стеклянно звякнуло: – Материшься?
– Ебанулся?
– Охуеть… – присвистнул трудовик.
– Охуенней видали. Подпиздник подбери.
– Только без рук! – воскликнула завуч, загораживая меня от порывистого, «не смазанного» спросонок трудовика. – Ребенок сумасшедший! К директору, только обыщите, вдруг у него гвоздь.
– Пиздолет. – опроверг я унизительную чепуху.
Трудовик с опаской ощупал меня.
– Хорош хуюжить, шмонандель.
Поволокли к главному. Тот тоже ел пирожки. Судя по аппетитному аромату, – с мясом учащихся. Тут походу, все объедали детей.
Директор выслушал возбужденных коллег, разумеется не поверил, и ласково спросил:
– Как тебя зовут, сынок?
– Хуй важный.
– Таак… Ведите его к военруку, пусть у себя держит, он на фронте штрафниками командовал, а сами, срочно вызывайте родителей.
– Может и милицию? – спросила завуч.
Директор категорически развел руками: – Не будем марать честь школы. Мы его, наверное исключим.
Я испугался – «наверное» меня не устраивало.
Надо было наверняка, и я собрал остатки сил: – Хуярь голомудый. Мохнатый станок мандит тебе в …
Мне заткнули рот…
– Этот? – не поверил военрук.
Трудовик щелкнул в рыжий зуб: – Отвечаю, комиссар. Таакое, – он покрутил головой, – пирожки черствеют. Ты к нему спиной не поворачивайся.
– Здорово, урченок. – сказал массивный и дружелюбный военрук. – Хошь автомат помацать?
– Здравствуйте. Хочу.
– Ругался?
– Чуточку.
Он принес охуенную машину в мой рост.
– А патроны?
Военрук на это только крякнул и мудро погладил меня по голове: – Таким как ты, патроны даже на фронте не давали.
Так меня выперли из школы. Я бросил дурить и вербально развязался, стараясь избегать врожденного мата. Определился в соседнюю школу, в обычный класс. Там тоже не поверили…
– Этот? – спросила завуч телефонную трубку, разглядывая меня с благонадежным пробором. – Не путаете?
Кажется, я ее умилял…На столе румяные пирожки…
— Алексей Болдырев Самый большой pозыгpыш заказала сyпpyга одного очень известного в Киеве человека. Hе могy назвать его имени. Даже копий отснятых кассет y нас не осталось. Все забpали, чтобы избежать огласки. В данном слyчае мы сыгpали на yвлечении "жеpтвы" сеpиалом "X-Files".
В день pождения жена послала его по магазинам с длинным списком необходимых покyпок. Он отсyтствовал бyквально паpy часов. По возвpащению в лифте на несколько мгновений погас свет - этакая "киношная" метафоpа пеpеключения сознания. Камеpа, мотоp, свет зажигается, клиент звонит в двеpь, а емy откpывает чyжая тетка в пеpеднике. Клиент заглядывает в кваpтиpy, а в ней совеpшенно дpyгая мебель, пеpед телевизоpом сидит какой-то мyжик в тpениках и смотpит телевизоp. Hачинается скандал. "Хозяева кваpтиpы" показывают паспоpта с пpопиской и вызывают "yчасткового", котоpый заставляет всех написать заявления. Когда yчастковый начинает читать заявление клиента, то "с удивлением" обнаpyживает, что тот датиpовал его 2000 годом, хотя на двоpе yже идет 2005 год. В подтвеpждение чего показывает на столик, где pазложены жypналы и газеты с соответствyющей датой, и на телевизоp, по котоpомy идет выпyск CNN от 2005 года. Клиент начинает звонить по мобильномy своим дpyзьям, а они пpинимаются выговаpивать емy за то, что он чеpт-те где пpопадал несколько лет. Когда клиент yже близок к помешательствy, в кваpтиpy вpывается оpава дpyзей с поздpавлениями. Это был самый тpyдоемкий заказ.
Мальчик-гений закончил школу в 13, университет - в 16, аспирантуру - в 17, а потом 10 лет скрывался от армии в лесу. Любовная переписка с иностранцем, это так романтично:
- Мария! Я двадцать лет имел желание хотеть тебя. Если ты и на этот раз откажешь, я просто не знаю, что я буду хотеть делать с собой. Я просто или покончу в себя, или наложу себе в руки! Моя программа семинара «Как стать счастливее»
1. Собрать со всех по 1000 рублей
2. Отвести всех в пивную
3. Вернуть всем по 1000 рублей. ВОПРЕКИ
сказка
Посвящается главе совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Михаилу Федотову.
--------------------------------------------------------
— Время, время! — прошептал Юрий Гагарин. — Оставь, потом дочитаешь!
— Эх, — огорчился Герман Титов, засовывая в карман куртки затертый до дыр «Новый мир» с «Одним днем Ивана Денисовича». — Такая жизненная вещь, ну прямо про нас — вся жизнь за колючей проволокой...
— Ничего, мы им всем еще покажем, — отозвался Гагарин. — Через пять минут развод караулов, смогу проскочить!
На стартовом столе Байконура возвышалась ракета, в головной части которой находилась Царь-бомба, более известная как изделие «Кузькина мать». Вчера Политбюро приняло решение разбомбить Америку к чертовой матери и тем погубить демократию на всей планете.
— Помнишь что делать? — спросил Титов. — Сначала слить весь дейтерий из устройства...
— Что, людям на голову?
— Да какие это люди?! Это ж войска КГБ!
Да, стартовый комплекс охранялся целой дивизией КГБ которой было приказано расстреливать каждого, кто приблизится к Байконуру ближе, чем на 50 километров.
— Потом, — продолжал Титов, — залезаешь внутрь и перепрограммируешь ЭВМ бомбы. В результате она не упадет на Вашингтон, а дважды облетит Землю и свалится где-то в поволжских степях.
— Помню, — твердо ответил Гагарин. — Всё, я пошел. Если будут брать живым — «лимонка» с собой, погибну, но не сдамся!
Черная тень проскользнула к комплексу и начала карабкаться вверх по стартовой опоре ракеты. Гагарина никто не заметил.
Титов вздохнул, извлек «Новый мир» и вновь погрузился в изучение творения автора, которого считал величайшим гением эпохи.
* * *
— Пустите, мерзавцы! — орал Сергей Павлович Королев на входе в бункер Центра управления! — Я должен это увидеть! Потом можете отвезти на Лубянку и шлепнуть!
— Нет уж! — брызгая слюной рявкнул глава КГБ Семичастный. — Ваше вредительство и так подлежит расследованию и последующему строжайшему наказанию! Партия и правительство вам на что деньги выделяли? На посев кукурузы и строительство концлагерей-колхозов для ее выращивания! А вы что натворили?
Королев тяжко вздохнул. Это точно высшая мера: фонды были израсходованы не по назначению. На отпущенные деньги Сергей Павлович вместе с конструктором Глушко и группой товарищей покупали на блошиных рынках и базах вторчермета материалы и старые радиоприемники и тайно создавали проект всей своей жизни — ракету Р-7. Заговор провалился — подпольное КБ раскрыли и теперь пытались использовать великое изобретение в человеконенавистнических целях.
— А еще он Роберта Конвекста по ночам читает, — наябедничал Семичастному капитан госбезопасности лично курировавший Королева. — И «Голос Америки» слушает. В самиздате стишки контрреволюционные печатает под псевдонимом «Иосиф Бродский».
— Сталина на вас нет! — прошипел Семичастный и его рука потянулась к кобуре. Произошла бы трагедия, но бункер огласил тревожный звук ревуна.
— Посторонние на объекте!
Семичастный схватился за сердце. Телекамера установленная в ракете показывала неизвестного никому молодого человека в лагерном ватнике и треухе, огромным гаечным ключом сбивающего заглушки с изделия «Кузькина мать».
Королев, через плечо начальника КГБ наблюдавший за экраном сдержанно улыбнулся. Молодец Юра! Замысел удался! «Изделие», созданное бунтующим гением Андрея Дмитриевича Сахарова только выглядело водородной бомбой — на самом деле, академик в тайне от властей создал первый космический корабль. Об этом знал лишь узкий круг заговорщиков, новую программу для ЭВМ Королев передал Гагарину сразу по выходу Юрия Алексеевича из лагеря по УДО.
— Отключить комплекс от электроснабжения! — завопил Семичастный. — Роту охраны — к ракете! Этого — сразу к стенке!
Никто не заметил как Сергей Королев снял ботинок, размахнулся и запустил им в пульт, попав точно по кнопке «Зажигание». Стартовый комплекс озарился золотисто-оранжевым пламенем. Ракета оторвалась.
— Так победим, — послышался в динамиках голос Гагарина. - За вашу и нашу свободу.
* * *
- И что мне теперь докладывать в ЦК? - голос бледного Семичастного дрожал. - Это ж подрасстрельная статья!
- Придумаем что-нибудь, товарищ генерал-полковник, - вздохнул капитан. - Ну, например, как у американцев - космическая программа какая-нибудь, пилотируемые полеты в космос...
- Ага! Точно! - Семичастный повернулся к Королеву. - Вот вы это и возглавите! Дабы тяжким трудом искупить...
- Ни-ко-гда, - твердо ответил Сергей Павлович. - Никакого сотрудничества с преступной властью. В другом месте себе коллаборационистов вроде Вернера фон Брауна ищите. Космическую программу народ и без вас создаст - как мы с Сахаровым, по гаражам да подвалам...
После чего с выражением процитировал:
- На тыщу академиков и член-корреспондентов,
На весь на образованный культурный легион
Нашлась лишь эта горсточка больных интеллигентов,
Вслух высказать, что думает здоровый миллион! Сегодня мне в 5 часов утра позвонил хуй-знает-кто с незнакомого номера, пропел хриплым голосом песенку про "веселого гоблина", а потом отключился.
Абонент до сих пор недоступен. СУКА, ДОПОЙ ВТОРОЙ КУПЛЕТ! ЗАИНТРИГОВАЛ. Ирина была не пьющей, не курящей девушкой. Не шлялась по ночам. Ложилась в 22-00 и вставала в 6-00. Была тихой, спокойной и даже послушной.
Но когда вышла из тюрьмы, всё изменилось... В Берлине разрушился четырехэтажный
дом. Погибла семья из Сирии, живущая на
первом этаже, погибла семья из Ливии,
живущая на втором этаже, погибла семья
из Сомали, живущая на третьем этаже, не
погибла лишь семья немцев, жившая на
четвертом этаже. Сюжет во всех новостях,
тут же прибегают толерасты, везде крики:
"Почему погибли мусульмане, чернокожие,
а белые - нет?!" Один из пожарных
отвечает в интервью: "Потому что семья
немцев была на работе." Латынь на каждый день:
Te accersi favitores mei feras esse — «Ты втираешь мне какую-то дичь»
In me est malo animo. Salve, fervidum vinum — «Настроение под ноль. Здравствуй, крепкий алкоголь»
Quid ibi ucrainis est? — «Че там у хохлов?»
Vita, heus, vel mentulam teneas — «Эх, жизнь, хоть за хуй держись»
Zenais, futuebam matrem tuam! — «Зина, ну ёб твою мать!»
Sero discursare est — «Поздняк метаться»
Si inverecundus nimis es, nihil est infectum — «Нет ничего невозможного, если ты охуел до нужной степени»
Nullus est enim — «Ибо нех*й»
Ad hanc merdam nimis vetus sum — «Я слишком стар для этого дерьма»
Eia cape, mentula tomatae... — «Вот те нате, х*й в томате...»
Chan necessariae non sunt — «Тян не нужны»
Fabularum incredendarum hora adfuit — «Настало время ох*ительных историй»
Solis ego autem non lucet. — «Я солнышко, но тебе не светит.»
Stercus obrepsit — «П*здец подкрался незаметно»
Arienas, homines vendo. Joculor, non arienas — «Продаю бананы, людей. Шучу, не бананы»
Magnos spiritus sibi sumere abi in plateam tuam — «Иди вы*бывайся в свой двор»
In puelle non aenigmae essendus est, sed mihi — «В девушке должен быть я, а не загадка»
Culum sustulisti, locum amisisti — «Жопу поднял, место потерял»
Sic omnia equine futuant! — «Да еб*сь оно все конём!»
Et piscem edere atque supra mentulam subsidere — «И рыбку съесть, и на х*й сесть»
En animo tardatur — «Чёт приуныл»
Omnes cinaedi sunt, sed d'Artagnan sum! — «Все пидорасы, а я Д'Арьтаньян!»
Scrofa in vino non curator lacunae — «Пьяная гайка резьбе не хозяйка»
In nate plane sede — «Сиди на жопе ровно»
Stilla magonici — «Шлепок майонезный»
Vaporitrahula potuit ergo potuero — «Паровозик смог, и я смогу»
In meam auris noli mingere, canis — «Не ссы мне в уши, пес»
Ceu vitriculum sobrius — «Трезв, как стеклышко»
Res capis — «Сечешь фишку»
https://vk.com/latinquote
https://twitter.com/dlyapatsanov - Ты что - пригласил в гости Иру? Мне кажется, она - шлюха!
- Я тоже на это надеюсь. Идут 100 негров по пустыне, встретили джина, 99 загадали быть белыми, а сотый, угорая от смеха, загадал что бы они все опять стали черными. Мужик у психиатра:
- Доктор, меня неотступно, ежеминутно, и даже сейчас, и во сне, преследует одно и то же видение: что в Украине народ живёт в изобилии и в достатке, с коррупцией покончено, в стране справедливость и идеальный правопорядок. Я болен, доктор, да?!
Доктор, утирая слёзы:
- Вы счастливы, голубчик, вы просто счастливы!! Вчера приходила соседка подшофе, очень просила пуанты для выступления.
Ну что с ней поделаешь наверное этажом ошиблась, так просила что пришлось подарить ей свои камелоты.
Возвращаюсь вчера по пятничному не засветло...
Около кафе что в нашем доме заметил молодую пару, о чём-то спорившую в темноте.
Девушку, похоже, не слабо качало и она, обмякнув, повисла на плече своего друга...
Открыв дверь в подъезд, я услышал что она вдруг резко заревела...
Я остановился и посмотрел на них...
Она, уставившись куда-то себе под ноги, утирала слёзы и, всхлипывая, требовала:
- Дааавай заберем его домой!
- Таня!
- Давай заберем котёнка домой!
- ТАНЯ!
- Почему ты такой жестокий?!
- ТАНЯ, ЭТО КИРПИЧ! Хирург: Чтобы вытащить гвоздь из вашей головы, придется заплатить десять тысяч рублей...
Пациент: У меня есть полис медицинского страхования!
Хирург: По полису можем гвоздь загнуть, чтобы не мешал шапку носить... - В нашей пьесе вы будете играть жиробаса-пидораса
- Карабаса-Барабаса?
- Нет. У нас во дворе жила бабка, которую мы называли "Скутер" в честь немецкой группы. А получила она своё прозвище из-за того, что у неё была внучка Фаина и бабка выходила на балкон и орала на всю округу "ФАЯЯЯ..."
- Сегодня в 9 ожидается большой вброс. Надо отвлечь народ от...
- Поджигай МО!
- Но...
- СЖИГАЙ. К ХУЯМ. СОБАЧЬИМ. Приходишь домой с работы, а там твоя баба весь день дома сидела, думала, поняла, что у вас проблемы в отношениях, и сейчас она тебе все объяснит… В Америке нельзя говорить «белый», надо говорить - евроамериканец! не надо делать мне как лучше,
оставьте мне как хорошо
***
я не хотела вас обидеть,
случайно просто повезло
***
поскольку времени немного,
я вкратце матом объясню
***
башка сегодня отключилась,
не вся, конечно, – есть могу
***
следить стараюсь за фигурой,
чуть отвлекусь - она жуёт
***
шаман за скверную погоду
недавно в бубен получил
***
всё вроде с виду в шоколаде,
но если внюхаться - то нет
***
обидеть Таню может каждый,
не каждый может убежать
***
ищу приличную работу,
но чтоб не связана с трудом
***
мои намеренья прекрасны,
пойдёмте ,тут недалеко
***
я за тебя переживаю -
вдруг у тебя всё хорошо
***
держи вот этот подорожник -
щас врежу, сразу приложи
***
я понимаю что вам нечем,
но всё ж попробуйте понять
***
о, приключеньями запахло,
спускаю жопу с поводка
***
мы были б идеальной парой,
конечно, если бы не ты
***
как говорится, всё проходит,
но может кое что застрять
***
кого хочу я осчастливить,
тому уже спасенья нет
***
а ты готовить-то умеешь?
- я вкусно режу колбасу
***
звони почаще – мне приятно
на твой "пропущенный " смотреть
***
зачем учить нас, как работать,
вы научитесь, как платить
***
характер у меня тяжёлый,
всё потому, что золотой
***
чтоб дело мастера боялось,
он знает много страшных слов
***
вы мне хотели жизнь испортить?
спасибо, справилась сама
***
её сбил конь средь изб горящих,
она нерусскою была
***
когда все крысы убежали,
корабль перестал тонуть
***
дела идут пока отлично,
поскольку к ним не приступал
***
работаю довольно редко,
а недовольно каждый день
***
была такою страшной сказка,
что дети вышли покурить
***
когда на планы денег нету,
они становятся мечтой
***
женат два раза неудачно -
одна ушла, вторая – нет
***
есть всё же разум во вселенной,
раз не выходит на контакт
***
уж вроде ноги на исходе,
а юбка всё не началась
***
я попросил бы вас остаться ,
но вы ж останетесь, боюсь
***
для женщин нет такой проблемы,
которой им бы не создать
***
Олегу не везёт настолько,
что даже лифт идёт в депо
***
меня запомните весёлым,
а завтра я начну ремонт
***
зевну ,укроюсь с головою,
будильник заведу на март
***
мы называем это жизнью,
а это просто список дел
***
всё то, что нас не убивает,
богаче делает врачей
***
и жили счастливо и долго...
он долго, счастливо она
***
я не туплю, а экономно
расходую потенциал
***
мне психиатр сказал: присядьте,
щас успокоюсь и начнём
***
в народ ходили депутаты
лишь только по большой нужде
***
сержант почти поймал бандита,
но тот по званью выше был
***
в постели ты великолепен,
все две минуты просто бог
***
пришла ко мне сестра таланта,
но не достала до звонка
***
я ненавижу власть и деньги,
когда они в чужих руках
***
Олег весь день крутил баранку,
потом не выдержал и съел |
