Надо сказать, что местные овцеводы рано или поздно приходили к мысли, что свою собаку (собак) надо у русских забрать, ибо экономические потери были явные и большие:

Во-первых - отары без собачьего присмотра разбегались (со всеми последствиями отсюда вытекающими);

Во-вторых - вместо убежавшей собаки, до того работавшей бесплатно и безъедно, приходилось нанимать чабана, работающего за деньги и харчи. И хотя труд чабана в Средней Азии был невероятно дёшев, но тем не менее это были совершенно непредусмотренные и ненужные затраты (часто и так у совсем небогатых людей).

И вот в один прекрасный (или когда как) день, к командиру русской части солдаты приводили пересилившего страх местного, и тот русскому офицеру озвучивал деловое предложение: "Возвращайте мне мою собаку (собак) или заплатите за неё (них)!.." Причём суммы всегда назывались совершенно запредельные - собака шла по цене минимум верблюда.

На что коварный русский отвечал:

- Хочешь забрать?.. Да ради бога!.. Забирай. Эй, покажите ему собак и пусть хоть всех их забирает!

К тому времени о том, что местный пришёл забирать свою собаку, обычно знал весь лагерь и смотреть на бесплатный цирк сбегались все, кто не был занят на срочных работах.

Местному показывали стаю собак: "Вон они, бери любую ...". И он шёл к ним с палкой в одной руке и верёвкой в другой, не чувствуя никакого подвоха.

А подвох был - к тому времени у собачьей стаи уже чётко был выработал условный рефлекс, что любой местный без сопровождения хотя бы одного русского солдата, на границе лагеря или на его территории, должен атаковаться без какой-либо команды и предварительного облаивания.

Много ли тебе поможет палка, если на тебя одновременно и со всех сторон бросается один-два десятка злющих псов, со средним весом 1,5 пуда каждый (а отдельные экземпляры и потяжелее)?

В общем, к тому времени, когда наши солдаты, всласть насмеявшись, отгоняли собак, местный уже бывал капитально искусан, а подран ещё сильнее.

Да, грубо, нетолерантно и совсем не по-вегетариански, но что было, то было - времена были тяжёлые, игрушки были железные, жизнь солдатская была скушна и тосклива, поэтому развлекались солдатики как могли.

И тут нация Леонардо да Винчи ответила британцам изобретением, выводящим всю мировую человеческую изобретательность к пределам, за которыми начинается абсолютная гениальность. Или чистый абсурд. Итальянцы соорудили муляж мины, целиком выполненный… из соли. По своему падению, по всплеску при ударе о воду подделки были неотличимы от настоящих, боевых прототипов, а наблюдатель не мог, разумеется, увидеть, что происходит с муляжом после погружения. От удара он раскалывался на мелкие куски, которые быстро растворялись в воде. От “мины” оставался только сосчитанный англичанами всплеск. То есть образ в самом чистом виде. Страх, идея угрозы, абсолютно нематериальная субстанция, подобная мировому эфиру или флогистону XIX века. Если одна железно-тротиловая мина отнимала у англичан в среднем часа полтора, то эта — даже уже и не солевая, а идеальная, чистая “идея мины”, возможность мины — перекрывала канал на целые дни поисков. Останься в воде, на дне хоть какой-то фрагмент, ошметок, выдававший мистификацию, можно было бы его обнаружить. Найти, удостовериться в подделке и вычеркнуть ее всплеск из общего списка. Однако англичане, даже узнав позднее об итальянской хитрости, вынуждены были все же определенное время тралить дно канала — выскребать самое дно своего страха, прежде чем кто-то из начальства не принимал на себя ответственность и не приказывал возобновить движение.

Девушка переключила меня на дежурного офицера, который очень вежливо объяснил: "Еще до начала военной операции в Сирии, в Генштабе МО РФ было принято ответственное решение. Суть этого решения заключается в нашем традиционном для России стремлении, строго соблюдать принципы законности и справедливости. Поэтому теперь, все наши боеприпасы делятся на две категории: обычные и умеренные. Против обычных террористов, мы используем исключительно обычные боеприпасы. А против террористов умеренных, мы используем боеприпасы исключительно умеренные. Так что можете не волноваться, умеренность некоторых из террористов мы учитываем и поступаем с ними по справедливости".

После этих слов, мне стало значительно легче. Но я все-таки уточнил: Вы действительно используете против умеренных террористов исключительно умеренные боеприпасы, это правда?!".

Собеседник ответил: "Слово офицера!".

Мне стало совсем хорошо. Чтобы внести окончательную ясность, я спросил: "Скажите, а насколько ваши обычные боеприпасы, отличаются от умеренных?".

- "Наши обычные боеприпасы отличаются от боеприпасов умеренных, ровно на столько же, насколько обычные террористы в Сирии, отличаются от террористов умеренных: они покрашены другой краской, в более светлых и более умеренных тонах" - ответил офицер и повесил трубку.